Я умер. Зарисовки о жизни, о смерти, о любви - страница 10

– Кто это? – спросил я.

– Это мои братья и сестры, – ответила бабочка, – они летят за такими как ты, усопшими. А ты думал, что ты один? Нет! Вас много!

Я окончил школу в девяносто первом. Отцу тогда было – сорок четыре. Столько, сколько сейчас мне. С высоты своего семнадцатилетия, мне казалось, что это много. Очень много! Ведь он родился при Сталине. А где я, и где Сталин? На дворе скоро двадцать первый век.

Мне представлялось это все в каких-то заоблачных далях, таких далеких, не реальных, сказочных. А отец иногда, по вечерам, рассказывал про свое послевоенное детство. Про первый запущенный спутник Земли, полет Юрия Гагарина, оттепель шестидесятых.

Это были времена Визбора, Высоцкого, Окуджавы. Времена целины, БАМа. И «Весны на Заречной улице».15

А мне казалось, фу, как давно это было! Ты еще про Ленина расскажи! Врешь, поди, все!

В молодости не понимаешь, что такое сорок, пятьдесят, шестьдесят лет. Цифры и только.

А теперь уже я рассказываю дочери про черно-белый телевизор, который был в моей молодости. И если ты хотел, чтобы тот хоть иногда показывал, нужно было встать, подойти, стукнуть сверху кулаком, и тогда он переставал рябить, и можно было спокойно досмотреть «В гостях у сказки» или «В мире животных». Я говорю про талоны на продукты, дефицит всего и вся, очереди за продуктами, радиоточку на кухне, а она смеется и не очень верит. Для нее это тоже, как сказка.

Теперь самому к пятидесяти. И ведь не чувствуешь себя каким-то совсем уж старым, дряхлым. Кажется, стоит протянуть руку и вот они, твои семнадцать лет, вот она твоя молодость. Совсем близко…

Иногда ты хочешь встретить человека из своего прошлого. Из детства или юности. Ты ждешь этого свидания, этой встречи. А когда она происходит, приходит разочарование, наваливается тоска и грусть. Потому что того человека, которого ты помнил, знал и, может, любил, уже нет. Он уже другой. Он сильно изменился. И внешне и внутренне. А при встрече и говорить уже не о чем. Да и желания нет. А фразы типа: «ты помнишь?», начинают возвращать тебя в прошлое, которого все равно уже нет. Все в этом мире приходит и уходит, и ничего, к сожалению, не вернуть.

Детский сад «Березка» 1981 год.

Это не значит, что став взрослым, ты становишься менее счастливым. Каждому возрасту свое. Но детство на то и детство. Со стороны прожитых лет именно оно вспоминается как самое счастливое. По прошествии тридцати-сорока лет начинаешь это понимать. Да и вспоминаешь только хорошее.

Школьная жизнь. Шумная, веселая, пестрая. Обиды, ссоры, драки. Праздники, смех, улыбки. Страх, волнения, экзамены. Принятие в октябрята и пионеры. Первомайские демонстрации. Сбор макулатуры и металлолома. Собирание ольховых шишек и березовых почек. Последний звонок. Фотография на память. Цветы, слезы. Школьный вальс. Обещания чаще видеться, дружить.

В первый год после школы встречаешь кого-нибудь на вокзале:

– Привет! Что? Как?.. Как дела? Поступил? Молодец!

Тогда, тебе казалось, все еще впереди, все еще только начинается.

Потом встречи все реже и реже. Потихоньку все отходит на задний план. Жизнь идет своим чередом. Все разбежались, разъехались. У всех семьи, дети, жены, тещи, любовницы. Встретишься, через десять лет, и поговорить не о чем. Спрашиваешь:

– Ну, как?

– Да так, как-то.

И взгляд такой тусклый, серый. Тебя, мол, еще не хватает. Отвали…

Свою первую учительницу помню смутно. Хотя сейчас довольно часто ее встречаю и здороваюсь. Может, из-за того, что учила она нас совсем недолго, только в первом классе, а потом куда-то пропала. Наверно, замуж вышла. И у нас была вторая первая учительница. До четвертого класса.