Я – утопленник - страница 31

– Молодой человек!

Я вздрогнул. Вот голос! Мертвеца напугать может!

– Вход только по билетам! Билеты в кассе рядом…

Я покорно кивнул громогласной контролерше, но в кассу не пошел, а зашагал дальше. Пересек мост над каналом с черной стоялой водой и, миновав группку неустанно крестящихся попрошаек, вошел в обширный двор. Ушей коснулось благоговейное перешептывание паломников и уверенная речь экскурсовода, стоявшего с группой щелкающих фотоаппаратами иностранцев. В отличие от них у меня Троицкий собор не вызывал никакого восторга. Церковь как церковь. Спас-на-Крови куда интереснее смотрится.

Я прошелся по двору и увидел вход в собор. У ступеней расположились попрошайки, настойчиво-приглушенными голосами выпрашивая милостыню. Я сделал несколько шагов и в приоткрытой двери увидел сияние. Словно мощный прожектор стоял с той стороны, светя заходящим в храм людям прямо в глаза. Но никто не морщился и не отворачивал глаз. Почему же меня слепит? Потому что мертвец или оттого что некрещеный? А войти я смогу?

Дух авантюризма овладел мной, и я, не оглядываясь, двинулся к цели. Опустив лицо к полу, я попытался войти в храм. Что за… Попав под луч «прожектора», моя кожа стала обугливаться, словно я вошел в гигантскую микроволновку. Я забыл, что такое боль, и думал, что мертвец не способен ощутить ее снова, но теперь, еле сдерживая крик, скатился вниз по ступеням. Во дворе мне стало легче.

Попрошайки неприязненно пялились на меня. Я злобно зыркнул на одного, он тут же отвел взгляд. Тренер говорил: можно одержать победу до боя, «раздавив» взглядом соперника. Иногда хорошо получалось, вышло и теперь. Нищий отскочил в сторону, а мой взгляд уперся в неприметную калитку в церковной стене. Кажется, открыта. Калитка вела не в женский монастырь и не к сокровищам. Я вышел еще на одно кладбище, значительно больше крошечного, но широко известного Некрополя. Кто же здесь похоронен? Имена на крестах и обелисках ни о чем не говорили. Здесь были захоронения позапрошлого столетия, были и более-менее современные, восьмидесятых-девяностых годов.

Билетов сюда не продавали, вход свободен, и я двинулся по песчаной дорожке мимо могил и крестов. Кое-где росли деревья. Пожалуй, я нигде еще не видел настолько уродливых, корявых деревьев, со скрученными, словно в агонии, стволами. Такие росли, пожалуй, только на кладбищах. Я припомнил, что как-то раз, кажется, был здесь, уж не знаю, каким ветром занесло, может, мама водила. Или снова дежавю? Но оставалось стойкое впечатление, что это чуждое городу место. Мистикой я никогда не увлекался, но сейчас эти ощущения усиливались. За краем кладбища простирался кирпичный забор, за которым виднелись мост и здания на том берегу. «Дома живых и пристанище мертвых», – подумал я. Как все близко. Бредя по аллеям мимо надгробий и могил, я с еще большей уверенностью понял, что тут действительно иной мир. Мир мертвых. Людей здесь почти не было, что и неудивительно, ведь большая часть захоронений старая, тем не менее на некоторых могилах лежали пластиковые, а иногда и живые цветы. Проходя мимо надгробий, я с интересом читал вырезанные на камнях надписи. Разные люди здесь покоятся. Старые и молодые, знаменитые и известные лишь своим потомкам.

Я остановился у одной из могил и задумался. Умрешь во младенчестве, от болезни или несчастного случая – и вот она, вся жизнь? Мы – прах и в прах возвратимся, говорят попы. Но мы ведь не черви, думал я, чтобы ползать в земле и превращаться в землю. Нет в этом никакого смысла. А он должен быть. Иначе зачем я хожу по городу, когда давно должен гнить в земле? Сердце не стучало, его я не чувствовал, но в груди мучительно сжалось. Кто мне ответит?