– Что ты будешь делать с хуром?
– Разговаривать. Когда проснётся.
– О чём можно разговаривать с хуром?
– С каждым человеком есть о чём поговорить.
– Человек – ур, – спокойно объяснила мне местную лексику дочка вождя. – Хур – не человек. Они живут не так, как люди. И ведут себя не так, как люди. Когда-то они ели людей. Их ненавидят все ближние племена.
Это было интересно! Но расспросить Лу-у я успею. Вначале хорошо бы расспросить самого пленного. Он наверняка знает больше.
– Вот я и заставлю его самого об этом рассказать.
– Зачем?
– Сыны неба хотят получше узнать ваших врагов. Чтобы запретить им красть ваших женщин. Они ведь не впервые пришли за женщинами?
– Они приходили пять разливов назад. Я была тогда ребёнком. Они сожгли наши хижины. Кого убили, кого угнали. Я всё видела. Я всё помню.
Вот как!.. Ужас ребёнка вырастает во «взрослую» ненависть. Что посеял, то пожнёшь… не возмущайся, что тебя зовут «нечеловеком»!
А время тут, значит, измеряют разливами? Не с этим ли связана такая громадная пойма у небольшого Кривого ручья?
Что ж, вполне естественно. Зим тут нет, вёсен нет, луны не имеется. А отсчёт времени вести надо.
– Сколько разливов ты живёшь? – задал я один из самых, может, нескромных вопросов в разговоре с женщинами.
– Много! – Лу-у расхохоталась и стала раскрывать передо мной ладонь – словно камешки в меня бросала. Четыре раза раскрыла. Двадцать разливов, значит, живёт. А на вид ей никак не больше шестнадцати. Значит, разливы тут – по земному календарю – примерно через каждые три квартала? Ну, чуть больше, чуть меньше… Точный возраст женщины – всегда загадка!
– Могу я послушать, что расскажет хур? – спросила Лу-у, отсчитав свой возраст.
– Можешь.
– Как я узнаю, что ты начал разговор?
– Зажгу свет. – Я включил и выключил фонарь на голове. – Сейчас лягу спать. Когда хур проснётся, зажгу свет.
– Свет, свет! – Она попрыгала на месте. Видно, ей нравилось узнавать новые слова вместе с новыми понятиями. – Спи! – разрешила она. – Я пока пойду в свою хижину.
Она подхватила ведро с водой, прижала к груди стаканчик и хотела убежать вприпрыжку, но вода плеснула ей на ноги, и Лу-у ушла в темноту спокойно, плавно, слегка покачивая бёдрами.
Невольно смотрел я ей вслед. По всем земным понятиям, прекрасная фигура у этой девчонки. Ничего общего с коренастыми приземистыми, будто «прямоугольными» женщинами племени ра или даже с грациозно-тяжеловесными лерами. И как угораздило меня залететь в такое любопытное племя?
Пленный дал мне поспать два часа. Потом завозился, засопел, начал плеваться и, видимо, ругаться. На своём, понятно, хурском языке.
Пришлось включить фонарь, натянуть его на голову, а затем – и мыслеприёмник на голову пленного.
Он, понятно, сопротивлялся, как мог, мотал головой, корчился, извивался, но руки и ноги его были связаны, и я довёл дело до конца. И тут же предупредил:
– Не снимай эту дугу с головы. Перестанешь меня понимать.
– А зачем мне понимать тебя? – нагло спросил он.
– Чтобы жить. Не будешь понимать – умрёшь.
– Всё равно вы меня сожрёте, – вполне философски заметил пленник.
– Будешь послушным – не сожрём, – пообещал я. – Отпустим. Но сначала поговорим.
– Даже мои предки так не издевались, – признался он. – Жарили пленников сразу.
– Почему ты решил, что мы тебя съедим? – спросил я.
– А зачем ещё брать в плен мужчин?
Мне показалось, что ответ его не лишён логики. Он шёл сюда за женщинами, и это ему понятно. И, значит, мужчин уводить в плен не собирался. А, следовательно, не собирался их есть. Уже хорошо!
