Вытаскиваем сумку в сени. На пороге появляется Зина Перелесова. Ей семьдесят пять лет. Прожитые годы не украшают её: на голове не благородная седина, а давно нечёсаные короткие волосы непонятного цвета, она трясётся от перенесённого сорок лет назад бруцеллёза, а один глаз больше другого, наверное, от глаукомы. Ходит Зина с палкой, которая долгие годы служила черенком в чьей-то лопате, моется редко, особенно зимой, потому что в доме её холодно: во-первых, от того, что он ветхий, во-вторых, от того, что неисправная печь дымит и плохо греет ― какое уж в таких условиях мытьё! С Зиной входит такой запах, что кажется, будто нас посадили в коптильную камеру.
– Юююра, – тянет она, – что мне делать? Опять приходила эта Ниночка. А какая она Ниночка! Она парень. Отобрал у меня деньги. Я третий день голодом сижу.
Оксана подаёт её банку с молоком, приносит из кухни полбулки хлеба.
– А можно позвонить в милицию? У меня в подполе издеваются над женщиной. Она всю ночь кричала – я спать не могла! ― Пусть бы приехали.
– После, после, Зинаида Семёновна, сейчас некогда… И внук ещё спит, – говорю я.
– Ну, ладно, приду позже.
Зина уходит, стуча своим черенком.
– А ведь придёт!
– Что же делать, не прогонять же! Она не виновата, что больна, – говорит Оксана.
Сигналит машина. Я хватаю ручку сумки с одной стороны, Оксана ― с другой, бежим через поляну к Солдатовым. За рулём важно восседает Наталья Фёдоровна в синем офисном костюме.
– Здравствуй, Юра, – говорит она, выпуская в открытое окно струю дыма и стряхивая пепел с тонкой сигареты.
– Здравствуй, Наташа.
– Витя, ты помнишь мои задания? ― спрашивает она подошедшего Виктора Игнатьевича.
– Помню, Наташа.
– Всё, поехала! ― Наталья Фёдоровна даёт газ и выводит плавно покачивающуюся «Тойоту» на дорогу.
– Ей бы генеральские погоны! – говорит вслед Солдатов.
Возвращаюсь к себе на кухню. Проснулся Матвейка. Он не в духе:
– Бабушка уехала?
– Уехала. Садись завтракать.
– А что на завтрак?
– Творог, яйца, хлеб с маслом.
– Всё творог, да творог. Каждое утро творог!
– Не привередничай! Творог полезен детскому организму ― белок для мышц, кальций для костей!
Матвейка лезет за стол.
– А умываться?!
– Ну дедушка! Можно хоть в деревне не умываться!
– А подзатыльника не хочешь? Ешь, давай, да я пойду управляться!
Матвейка завтракает, я мою посуду и иду убирать навоз. Потом выпускаю телят: двое ещё пьют молоко ― пою их из бидончика с соской; даю свиньям их мешанину, курам и уткам зерно и рубленную траву.
Через полтора часа приезжает Оксана и приходит мне помогать.
Прибегает Матвейка:
– Дедушка, тебя тётенька зовёт.
– Юююра! ― слышу тягучий голос Зины. – Мооожно позвонить?
Плюясь и матерясь про себя, веду Зину в комнату. Она в прокопчённом своём халате садится на диван, устраивая рядом палку, ставит телефон на колени и набирает номер:
– Милиция? С вами говорит пенсионерка Перелесова Зинаида Семёновна. Скажите, как мне быть? Ко мне каждый день приходит девушка или парень, и говорит, что он моя дочь. А какой он мне дочь! У меня никогда не было дочери. Они со своим любовником у меня деньги отбирают, мне есть нечего – голодом сижу! Я сорок второго года рождения, участница войны, ветеран труда. Меня к Ельцину под конвоем возили на вертолёте. Я ему советы давала. Скажите, пожалуйста, к кому мне обращаться?
– Как к кому? К Ельцину, конечно! ― Я стою рядом и мне прекрасно слышны ответы полицейских.
