– Ты не очень-то походишь на мамочку, – усмехнулся Дамиан, даже не взглянув на меня.
На нём была тёмная футболка, а поверх неё рубашка, на которой виднелись крупные пятна от дождевых капель. Ботинки и джинсы внизу тоже были мокрые. Влажные волосы небрежно торчали во все стороны. Судя по всему, он поднялся сюда прямо с улицы.
– Даже не претендую, – ответила я, наблюдая за тем, как растворялись окрестности в туманной дождевой дымке.
– Но стараешься быть ею для всех, – замечание Дамиана оказалось достаточно точным, – постоянно переживаешь, волнуешься, заботишься о каждом из нас. Зачем тебе это?
– Я больше ста лет провела с ребёнком, – вспомнив о Лине, я вновь почувствовала неприятную и колющую боль в области груди, – наверное, именно поэтому.
После краткого диалога между нами повисла пауза. День близился к концу. Тучи на западе продолжали сгущаться, небо озаряли вспышки молний, ветер не умолкал. Буря усиливалась. Несмотря на дождь, воздух всё ещё был раскалённым после нескольких жарких недель, но запах пыли постепенно исчезал.
– Приблизительно шесть часов, – внезапно произнёс Дамиан.
Я обернулась и посмотрела на него:
– Что произойдёт через шесть часов?
– Через шесть часов буря достигнет своего максимума, – спокойно и тихо ответил Дамиан, а его слова тем временем перемешались с шумом дождя, – я помню, как в Шотландии рассказывал Эйлин о чувствах и ощущениях вампиров и о том, как можно почувствовать приближение дождя, когда на небе ещё нет ни единого облачка и вовсю светит солнце. Тогда она посмеялась и назвала меня вампиром-синоптиком…
После сказанного он замолчал. Дамиан никогда не отличался чрезмерной болтливостью, говорил мало и только по существу. То, что он поделился со мной этим моментом из их с Эйлин совместного прошлого, уже было для него верхом откровения.
– Мы найдём её, – бесполезно было даже пытаться приободрить его,
но я не могла молчать. Мне самой необходимо было как-то подпитывать надежду на лучшее.
Дамиан ничего не ответил.
– Мы с Эйлин частенько проводили время в саду за пустой болтовнёй, – я не намерена была отступать и не могла позволить ему утонуть в тяжёлых размышлениях, – иногда я обращала внимание на то, как ты наблюдал за ней, с каким удовольствием смотрел в её сторону. Эйлин не оборачивалась, но она знала, что ты был рядом, и украдкой улыбалась. Она чувствовала твой взгляд и впитывала его каждой клеточкой. Я была в восторге от этого зрелища. Так тонко и так невероятно сильно чувствовать друг друга могут только те, кто испытывает истинную любовь.
Судя по всему, мои слова всё же повлияли на Дамиана, и он вновь заговорил:
– Не знаю, зачем я тебе всё это говорю. Наверное, потому что больше никто не поймёт меня. Я испытываю истинное счастье каждый раз, когда нахожусь рядом с Эйлин, когда просто смотрю на неё, на то, как она разговаривает, как двигается, как погружается в свои мысли и при этом её глаза становятся темнее, как постоянно касается кончика носа, размышляя на тем, что написать Саманте в ответ на сообщение с кучей глупых эмоджи… После своего возвращение я пообещал, что никогда не оставлю её и всегда буду рядом…
– Ты и не оставил, – я продолжала выдерживать свою позицию и старалась во всём его поддерживать, – ты ищешь её, и обязательно найдёшь. Пока мы не знаем, с чем имеем дело, но я уверена, что Эйлин вскоре вернётся. Что бы там ни было, мы вытащим ЭТО из неё.
