– Понимаешь, я просто никак не привыкну к тому, что ты есть.
– Привыкай. Потому что это – на всю жизнь.
Марк серьезно смотрел ей в глаза, и Лида несмело улыбнулась: может, ничего страшного, если Марк ей немножко поможет?
– Какой ужас! На всю жизнь! – И сама его поцеловала. – Пожалуйста, погуляй со мной. Мне так хочется на улицу.
И они погуляли в дальнем сквере, и Марк купил ей у бабки какие-то необыкновенные тюльпаны в оборочках, и Лида ничего не боялась – ни подвернуть ногу, ни застрять в лифте. Марк остался на ночь и лег было в кухне на диване, но Лида позвала его к себе:
– Полежи со мной!
Марк обнял ее и осторожно погладил живот:
– Ты его чувствуешь?
– Еще как! Признавайся – ты уже взял отпуск?
– Ну да. На всякий случай.
– Как хорошо, что ты приехал. Ты такой милый. – Голос у Лиды был совсем сонный. – Но я ужасно боюсь…
– Конечно! Как не бояться? Имеешь полное право побояться.
– Не родов – я тебя боюсь.
– Меня?!
– Марк, я всю жизнь была одна. Я все решала сама, я не умею… не умею принимать помощь.
– Это гордыня.
– Ты думаешь?..
– Ты же сама помогаешь кому-то?
– Да…
– И тебе это нравится? Так позволь и другим помогать тебе.
Лида вздохнула:
– Плохо получается, ты же видишь.
– Послушай, я же не претендую ни на что. Просто так получилось, что я… я тоже часть твоей жизни.
– Я, наверно, привыкну… со временем, – вздохнула она, засыпая.
В пять утра Лида разбудила Марка – уже одетая и собранная:
– Марк, началось!
Спросонок он никак не мог понять, что началось, а потом вскочил как ошпаренный:
– Ты же говорила – через неделю!
– Немножко раньше, ничего страшного. Не дергайся, у нас полно времени!
Но он дергался, и волновался, и суетился, а Лида казалась на удивление спокойной, только морщилась, стискивая зубы, при схватках. Марк просидел в больнице всю ночь и даже прорвался посмотреть на малыша – Лида лежала в отдельной палате. Через пять дней он забрал ее из роддома, а потом две недели спал у них на кухне и помогал – на самом деле помогал!
Люсик при Марке не выступала, хотя нашла минутку, чтобы высказать Лиде свою смертельную обиду: «Коне-ечно, ты это специально подстроила! Не могла мне прямо сказать, что ждешь Марка!» Шохин очень хорошо умел с ней обращаться – почтительно, но слегка посмеиваясь про себя, чего Люсик, к счастью, не замечала. А однажды, не веря своим глазам, Лида заметила, что мать кокетничает с Марком. Наткнувшись на изумленный взгляд дочери, Люсик покраснела и смешалась, а Лида почувствовала что-то такое странное – неужели… ревность?! Марк, который прекрасно все видел, поцеловал Лиду и прошептал: «Не обращай внимания! Пусть ее!»
Лида была страшно благодарна Шохину за помощь, но никак, никак не могла дождаться, когда он уедет: ей страстно хотелось остаться с малышом наедине, выплеснуть на него свою безумную любовь, отдаться своему счастью полностью! Рассмотреть как следует, какие у Ильки глазки, ушки, носик и ротик, какие пальчики с крошечными ноготочками, какие волосики… Они ей мешали, оба – и мать, и Марк.
Но когда Марк на самом деле собрался уезжать, Лида слегка опомнилась и уже в дверях, прощаясь, стала так целовать его, так заглядывать в глаза, что Шохин растрогался.
– Марк! Я… Ты… Я так тебе благодарна! До неба, до звезд! Нет, не благодарна! Это больше, чем благодарность! Я не знаю, как сказать, такого слова нет, чтобы передать, что я чувствую, я… Господи, Марк! Ты подарил мне такое счастье, ты… Ты звони, ладно? И приезжай! Как только сможешь, хорошо? Спасибо тебе, спасибо!
