– Возьми себе, на счастье.
– Ладно, спасибо…
И Марк ушел. А Лида смотрела ему вслед, сжав в руке камешек-ножку. Но потом, когда все разошлись, подошла к воде и, размахнувшись, закинула подальше подарок Марка. «Нет, не хочу я этого. Не хочу. Слишком больно».
Ночью ей приснился странный сон: огромное помещение вроде стадиона и толпы людей, снующих туда-сюда. Но все они были какие-то одноцветные и плоские, и только два человека посреди этой странной толпы выглядели живыми: она и Марк. Лида видела все как бы сверху и чуть сбоку – две трехмерные цветные фигурки бродили среди серых теней и никак не могли найти друг друга, то сближаясь, то расходясь, – она закричала и замахала руками, показывая, куда им идти, чтобы встретиться, но напрасно…
– Лида! Лида, ты спишь?
Лида подскочила, резко очнувшись:
– Кто это?!
– Это я, Марк. Выйди на минутку, пожалуйста!
Сердце у Лиды заколотилось так, что она прижала руку к груди – вдруг выпрыгнет. Она натянула ветровку и вышла из палатки – хотя большинство народа жило в школе, Лида предпочитала существовать отдельно ото всех. Марк стоял, держа шлем в руке, с рюкзаком на плече – он с легкой улыбкой взглянул на испуганное и еще сонное лицо Лиды и ее спутанные волосы:
– Извини, что разбудил.
– Ты что, уезжаешь?
– Да, пришел попрощаться.
– Ну, пока. В смысле – прощай. То есть до свидания. – Лида покраснела: что она бормочет, как полная идиотка!
– Надеюсь, еще увидимся.
– Я тоже…
Марк смотрел ей прямо в глаза, очень серьезно, и Лида никак не могла отвести взгляд.
– А ты не хочешь… прокатиться со мной? – Марк все эти дни без конца катал визжащих девчонок на своем «черном коне».
– Нет! – У нее вдруг пересохло в горле. – Спасибо, не стоит.
– Боишься? Я хорошо вожу мотоцикл.
Лида опустила голову, но потом справилась с собой – обоим было понятно, что говорят они вовсе не о поездке на мотоцикле:
– Мне кажется, ты возил на нем слишком многих.
Марк помолчал, потом усмехнулся:
– Что ж, это верно. Да, ты достойна быть единственной… пассажиркой. Ну ладно, пока. Удачи тебе, Артемида, – повернулся и ушел, помахивая шлемом.
Лида смотрела ему вслед: почему – Артемида?! Почему? Она вернулась в палатку, влезла опять в спальник, заткнула руками уши, чтобы не слышать постепенно удаляющегося звука шохинского мотоцикла, и часа два приводила себя в чувство: «Ты все сделала правильно. Только вспомни, как ты страдала раньше. А ведь то, что казалось тебе влюбленностями – даже в Захара! – не идет ни в какое сравнение с этим чувством, которое ты даже не знаешь как назвать. Все, что было раньше, это так – рябь на воде, а это…
Подводное землетрясение!
Ты не успеешь глазом моргнуть, как цунами сокрушит тебя напрочь.
Так что все правильно.
Ну, подумаешь, пострадала немножко. Значит, еще живая.
Все нормально, ты справишься!»
Она, конечно, справилась, но не сразу – как нарочно, еще долго все разговоры так и вертелись вокруг Марка Шохина:
– Ах, какой обаятельный!
– Такой романтичный!
– Ты подумай, влюбился в эту свою Александру чуть ли не мальчишкой!
– И до сих пор верен своему чувству!
– Ну да, как же, верен! – прокомментировал, посмеиваясь, все тот же Захар. – А сам трахает все, что движется! А то – романти-ичный! Знаем мы этих романтиков. Везет дураку, бабы сами на шею вешаются.
– А тебе завидно? – спросила Лида.
– Что, и ты влюбилась?
– Разве можно в него не влюбиться? – спокойно ответила Лида.
