Я отвел взгляд, ощущая, как внутри меня разливается волна чего-то похожего на страх.
– Жду звонка или сообщения, – выдавил я, пытаясь сделать тон как можно более небрежным.
Адам наклонился ближе, его интерес стал почти осязаемым.
– От кого?
Эти два слова от него прозвучали так просто, но я тут же ощутил, как они цепляют невидимую преграду внутри меня. Я сделал вид, что не услышал вопрос, но пауза оказалась слишком долгой, чтобы она осталась незамеченной.
– От одной женщины, – наконец произнес я, но тут же прикусил язык.
Эта фраза прозвучала слишком многозначительно. Я почувствовал, как лицо слегка напряглось. Не то чтобы я боялся его реакции, но есть грани, которые открывать не хочется, даже лучшим друзьям. Правду всегда тяжелее произнести, чем держать в себе.
Адам смотрел на меня, не мигая, как хищник, ждущий, когда жертва сделает неверный шаг. Я знал его достаточно хорошо, чтобы понять, что он не остановится.
– Что за женщина? – спокойно уточнил он, но его голос стал ниже, более серьёзным.
Я выдохнул, прикрыв глаза. Это было неизбежно. Оттягивать разговор смысла не имело.
– Ладно, – сдался я, опустив голову и сжав переносицу руками. Внутри развернулся клубок из эмоций – усталость, тревога, но и облегчение.
– Только никому. Обещай. Ни Итану, ни Майклу. И уж тем более своей сестре.
Адам слегка нахмурился, но тут же поднял руку, будто клялся.
– Обещаю.
Адам серьёзно кивнул. Его взгляд стал мягче, но в нем всё ещё проскальзывала та жадная к правде искорка. Я снова почувствовал, как тяжесть внутри меня разливается по телу, заставляя грудь сдавливать.
Выдохнув, я достал из кармана смятую пачку сигарет, извлёк одну и поджёг. Дым заклубился в полумраке комнаты, смешиваясь с напряжением, которое витало между нами. Затянувшись, я на мгновение закрыл глаза, собираясь с мыслями.
– Несколько лет назад, – начал я, глядя на тлеющий кончик сигареты, будто пытался найти в нем правильные слова, – У меня было всё. Девушка, дочь… семья.
Я произнес эти слова тихо, почти шепотом, но они эхом отразились в моих мыслях, болезненно отдаваясь в сердце. Это было как вскрыть старую рану, которая, казалось, уже давно затянулась, но теперь снова кровоточила.
Адам резко подался вперёд, его глаза широко раскрылись от удивления.
– Стой, стой. У тебя была дочь? – перебил он меня, и в его голосе прозвучал такой неподдельный шок, что я почувствовал, как внутри всё сжалось. – Что произошло?
Его реакция была ожидаемой, но от этого не менее болезненной. Я снова затянулся, пытаясь выиграть ещё секунду тишины, ещё один вдох перед этим прыжком в бездну.
– Я думал, она мертва, – наконец выдохнул я, чувствуя, как слова обжигают горло, словно дым от сигареты. – А несколько дней назад… Я узнал, что она жива.
Эти слова повисли в воздухе, будто раскололи время на «до» и «после». Тишина между нами стала осязаемой. Только звук музыки был слышен, а толпа кричала какую-то песню. Адам молчал, его взгляд метался по моему лицу, будто он пытался осознать сказанное.
Я чувствовал, как он хочет что-то сказать, но никак не может подобрать слова.
Я долго затягивался, словно каждое движение помогало мне собрать куски воспоминаний в целую историю. Адам сидел напротив, чуть наклонившись вперёд, его руки покоились на спинке дивана, но пальцы слегка подрагивали, выдавая его нетерпение.
– Это было вчера, – продолжил я наконец, опустив сигарету в пепельницу. Голос звучал ровно, но внутри всё кипело. – Я встретился с женщиной… работница детского дома.
