Я заберу твой Дар. Долг - страница 4
«Какого Крайхра? Что это? Твою… Интар!», – галопом пронеслись в голове мысли. Как бы мне ни хотелось вернуть Ариадну, я должен убедиться, что брат жив. Мой гневный рык огласил выжженный чудовищной силой лес. Я вновь бросился в сторону поляны, испытывая острую боль в ребрах при каждом движении. Но остановиться не мог.
Глава 1
Говорят, время лечит. Лечит от всего. От боли, страданий, воспоминаний, памяти. Притупляет свербящие эмоции. Или приучает жить с ними. Меня не лечило. Не притупляло. Не приучало. Время стало моим врагом. Моим палачом и истязателем. Каждый день – очередная вытягивающаяся нить из моего сердца. Каждая ночь – прыжок в глухую пустоту, где обнаженное нутро остервенело ранят всё глубже и глубже проклятые чувства. Я ненавидел чувства!
Как долго всё это длится… Крайхр! Как долго! Я устал. Устал искать способы открыть портал. Устал ждать результатов, когда вроде бы нашел способ. Устал мчаться каждый раз в Астроланию, когда мне оттуда свиснут, ведь только воссоздание Арки Светы поможет вновь построить переход на Землю. Вот уже почти три года я ищу по всему Харну необходимые камни для нового великого артефакта. Устал от светящейся стены, наглухо заковавшей Разлом. Она скрыла от нас визромов, но надолго ли? Простоит ли крепость сто лет или рухнет завтра, выпустив на волю озлобленных тварей, никто не знал. Из-за нее мы все жили в страшном напряжении, и это выматывало. Устал от обязанностей вайгара. Мне всегда нужно находиться в состоянии готовности – ведь мой риал ближайший к Стене и Разлому. Чаще других я обязан осматривать крайхрову аномалию, как пограничный вайгар и как Видящий. Мой Дар вернулся, будто и не исчезал. Благодаря ему, я видел, что творится за слепящим светом Стены. Тысячи визромов струились вдоль призрачной преграды. Тысячи! Нас ждала быстрая неминуемая смерть, если она падет.
Устал я от простого естественного желания погрузиться в слепой сон, без сновидений. Я почти не спал. Ведь во снах ко мне приходила она. Ариадна. Прекрасная. Моя. Иногда она улыбалась мне. В другой раз была нежна и ласкова. В таких снах я любил ее неудержимо, едва не теряя рассудок, просыпаясь после этого в огне. Порой я видел не только Ариадну. С ней рядом находился безликий мужчина, который смел касаться ее, трогать то, что принадлежит мне. А она преданно заглядывала ему в глаза, целовала и позволяла делать то, о чем даже ей думать было нельзя, будучи моей связанной лимгарой. Я просыпался в настоящей агонии. Боль рвала меня своими корявыми когтями. И какие сны хуже – горячие и нежные, выворачивающие душу, или же те, где приходилось смотреть на предательство, безразличие или смерть Ариадны, – сказать невозможно. Все они иссушали меня.
От этих беспрерывных бестолковых действий, не приносящих никаких результатов, от недосыпа, неизвестности и напряжения, я пребывал словно в бесконечном дурмане. Меня злили чужие мысли. Как же я возненавидел свой Дар Слышащего! Ведь все вокруг были в курсе трагедии в моей жизни. Что может быть хуже потери лимгары для вайгара? Тем более для вайгара Видящего? Предпочтительнее была бы даже смерть. И все искренне так считали. В своих мыслях они жалели меня. Не знаю, что может быть отвратительнее этой смрадной жалости, что воняла отчаяньем и безысходностью. Первое время я даже срывался, пытаясь выдавить скользкое сочувствие из чужих голов страхом или ненавистью. Особенно доставалось вайгарам, ведь им достаточно было лишь мельком представить, что бы они ощутили, случись с их лимгарами нечто подобное, как их сердца наполнялись искренним состраданием ко мне – бедному. Я не мог этого терпеть. Наказывал их за эти мысли и чувства. Но они начинали жалеть меня еще сильнее. Когда, после несчастного случая с вайгаром И́кросом, чуть не лишившегося жизни по моей вине, я, наконец, понял, что бороться с этим бессмысленно, просто стал избегать всех, кто знал меня, и запрещал себе реагировать на чужие мысли.