— Не знаю, можно ли назвать то, что я задумал, работой. Это может быть даже забавно, в зависимости от того, как ты к этому отнесешься.
Он усмехается, и его люди тоже начинают посмеиваться.
Мой отец снова начинает что-то просить, но замолкает, когда Алихан бросает на него предупреждающий взгляд.
— Что вы задумали? — спрашиваю я, изо всех сил стараясь, чтобы мой голос звучал ровно.
— Ну, у тебя есть три варианта. Первое - ты работаешь в борделе. Второе - мы можем продать тебя на аукционе тому, кто больше заплатит. Третий - на мой взгляд, самый лучший вариант - ты едешь ко мне домой.
У меня в голове все переворачивается. Варианты один и два отпадают сразу.
Хотя, глядя на мужчину передо мной, я задаюсь вопросом, чего он хочет от меня? Безопасно ли это?
— Поехать с вами домой? Что я буду делать у вас дома? — спрашиваю я, как будто еще не знаю ответа.
— Я уверен, что ты скоро узнаешь.
Он ухмыляется.
Секс... конечно, он хочет секса. Может даже извращенного. Боже...
На что готова я ради семьи?
Долго не задумываясь я сразу нахожу четкий ответ. На все, даже если это будет что-то отвратительное.
Сглотнув комок в горле, я спрашиваю:
— Как долго я должна буду оставаться у вас?
— Пока я не почувствую, что долг возвращен сполна.
Отлично, и сколько это будет? Несколько дней? Две недели?
Я должна вернуться к учебе в понедельник. Я не могу просто пропустить занятия. Но опять же, мы говорим о жизни моего отца, размышления по поводу моего образования на этом фоне бессмысленны.
Вернуться бы живой.
— Если я пойду с вами, вы оставите моего отца в покое? Не убьете его?
Его глаза сужаются, и на мгновение я думаю, что он скажет "нет".
— Договорились, я не убью его...
Но я знаю, что он еще не закончил. Где-то здесь есть "но"...
— Но если ты убежишь, то я не поленюсь завершить начатое.
Алихан протягивает руку и хватает меня за рубашку. Леденящее, чувство ужаса проносится по моему телу. Этого не может быть.
Он выглядит притягательно, но в то же время смертельно опасно, я чувствую ожог от его руки, медленно скользящей по моей рубашке. Я ощущаю, как рвется ткань, когда он дергает за отворот, чтобы получить доступ к моей груди, но я едва замечаю это, потому что нахожусь в плену страха, который застыл в глазах моего отца.
— Что вы делаете твари, остановитесь! — кричит папа от безысходности.
— Заткни его, — грубо приказывает мужчина.
Один из людей Алихана делает шаг вперед и бьет папу по голове. Во мне поднимается ярость, и я пытаюсь отбросить руку, лежащую на моей груди, но это мне не удается, он перехватывает мою руки и крепко сжимает за запястье.
— Ты сказал, что мы договорились! — кричу я.
Я предложила себя, чтобы спасти отца! Снова пытаюсь оттолкнуть его руку, но я слишком слаба, чтобы противостоять ему.
— Уговор был в том, что я не убью его. Никто его и не убивает. Мои ребята его только немного помнут.
Я в ужасе смотрю, как бандиты хватают моего папу за голову, чтобы удерживать на месте. Человек, который привел меня сюда, выглядит ликующим, он стоит рядом с отцом и готовится выполнить приказ своего босса.
Слезы текут по лицу папы, когда он ждет, когда придет боль. Его глаза не отрываются от моих, говоря мне, как сильно он меня любит и как ему жаль. Никогда в жизни я не чувствовала такого всепоглощающего отчаяния.
Кулак грубияна врезается в лицо с болезненным хрустом. Слышать мучительные стоны отца и видеть, как хлещет кровь из рассечения, — это слишком для меня, и я на грани обморока. Они должны остановиться. Это неправильно! Боже, как же это все неправильно...
