Отец его посмотрел на меня – ясным взглядом светлых глаз достал прямо до души. Но взгляд этот прочитать было невозможно. Мать Кости опустила лицо, спрятав дрожащие руки под стол. Сам же Костя распахнул глаза и возмущенно надулся, глядя на отца.
А мне захотелось рассмеяться.
Ведь каждый из них знал, что они держат в рабстве! Держат в плену! Меня держат.
Меня.
Держат.
Тут в округе людям, конечно, всё равно. Но сплетни дело страшное. Слухи о том, что у Самойловых сын не в себе уже ходили здесь давно, но доказательств особо не было, и вроде, как никто и ничего не утверждал. Но если дать повод…
Местные сплетни могут дорасти до такого, что репутации Самойловых мало не покажется.
Костя всё же побаивался отца. Несмотря на жесткое противостояние с ним, переплюнуть Филиппа Георгиевича он пока не мог. Тот слишком многое контролировал, и слишком многое в Костиных делах зависело от отца. Поэтому, скрипя зубами, он нахмурился и прошипел:
- Хорошо, пусть так идут, - огрызнулся Костя. – Но вообще-то погоду завтра нелётную обещают. Дождь будет.
- Если будет, - тут же деловито отозвалась Людмила Тарасовна. – Они его уже три дня обещают.
«Если будет – мне на руку», - тут же подумала я, с наигранно растерянным видом, глядя в свою тарелку. Я чувствовала на себе цепкий взгляд Кости, но не обращала на него никакого внимания. Вскоре, подали долгожданное безе по старинному рецепту семьи Самойловых, и Людмила Тарасовна снова стала увлекать меня какими-то садово-вареньевыми разговорами.
Костя, судя по всему, убедился, что вряд ли от меня следует ожидать какую-либо подставу и вроде как успокоился.
Но ночи я ждала с неприязнью. В доме Самойловых, мы с Костей всегда делили одну постель. И я подозревала, что Костя без предупреждающего разговора меня не оставит.
И так оно и случилось.
***
Вечером, когда я вышла из душа в тонкой сорочке, Костя уже поджидал меня, вальяжно рассевшись на подоконнике. В черной футболке, в темных джинсах и со своей нагло-озабоченной ухмылочкой.
Ничего хорошего этого ухмылочка не предвещала.
Внутри меня всё словно бы сжалось в тугой комок. Страх привычно опалил, заставляя остановиться на месте и в упор смотреть на Самойлова, отслеживая его любое движение.
- Мать с тобой завтра в лес пойдёт на прогулку, - растягивая слова, сказал Костя. Несмотря на моё волнение, он был довольно спокоен. – Я всё равно отправлю за вами человека. Потому что я тебя знаю, Аня. Начнёшь выкидывать фокусы – сразу огребёшь по полной.
- Не будь дураком, - вздернув подбородок, сказала я. – Это просто прогулка. Смотри, чтобы твой отец окончательно не решил, что ты помешался. Я слышала кое-что краем уха, Костя. Он считает, что ты переходишь все грани. И что ты не в своем уме.
С лица Самойлова сползла глупая ухмылка. Он в гневе поджал губы, слетел с подоконника и направился ко мне.
- Ты лжёшь, - с силой хватая меня за челюсть и приближая свое лицо к моему, прошептал он. Однако некоторое время он просто молча вглядывался в мои глаза. Чуть позже, оттолкнув меня, он начал ходить по комнате из стороны в сторону. – Я давно понял, что отец принимает меня за безумца. Я не спущу ему этого…
То, что я сказала Косте – не совсем было ложью. Я действительно слышала нечто похожее от свёкра, но не сегодня. В прошлый раз, когда мы здесь были. И эти его слова о сыне – они были мне на руку. Особенно сейчас.
Так как именно сейчас мне нужно было получить хотя бы минимальную гарантию, что Костя начнёт опасаться кого-либо отправлять за нами с Людмилой Тарасовной. Но даже если он и отправит, я всё равно приложу все силы, чтобы убежать. Я должна добраться до Оли, чего бы мне это ни стоило. Больше у меня такого шанса не будет.
