Я жду тебя в Париже - страница 8

После окончания университета родители уехали из Парижа в Нормандию, где Хлоэ родилась и выросла. Им был по душе океанский простор, а не крошечные парижские квартиры с балконами, парящими над шумными улицами в облаках выхлопных газов. Так в столице осталась только «мами», наполовину француженка, с трепетом и уважением сохранившая традиции своей матери – русской балерины. Поэтому в детстве Хлоэ обожала приезжать к бабушке в гости, слушать семейные истории, пить чай с тонкими сладкими блинами и учиться говорить на загадочном языке. Мама Хлоэ никогда не стремилась им овладеть, несмотря на все старания бабушки, зато девчушка с радостью впитывала новые слова. Но с годами поездки в Париж стали все реже, встречи все короче, и только после смерти «мами» Хлоэ поняла, что упустила что-то важное: так мало расспрашивала о родственниках, ничего не записывала, почти совсем забыла русский. Поэтому возвращение в старую бабушкину квартиру явилось для студентки особым подарком.

Но не только жажда знаний и любовь к Парижу толкнули Хлоэ на переезд. Она считала, что ей категорически не везет в любви. И последняя романтическая история, совпавшая с выпускными экзаменами, в очередной раз разбила сердце молодой француженки. Хлоэ как будто бы все время выбирала не тех: слишком холодных, недоступных, с большой разницей в возрасте или несвободных мужчин. Но все они, как один, вызывали в ней ощущение «того самого», с которым так сложно было бороться неокрепшему девичьему сознанию. Хлоэ завидовала своим подружкам, почти не страдающим из-за отношений. У них все проходило как-то легко, без затяжной драмы. А драма Хлоэ не на шутку затянулась, поэтому наспех съеденный сэндвич, пусть и в таком завидном антураже, стоял поперек горла. И даже вид на Эйфелеву башню, открывающийся с Пантеона, не спасал еще витающие в нормандских облаках мысли.

После занятий Хлоэ садилась на свою «железную леди», или, как она ласково ее называла, Мадам Пежо. Изящный велосипед малинового цвета с белоснежным сиденьем и рулем был почти вдвое старше своей хозяйки, но неизменно служил ей вот уже несколько лет. Всего за полчаса студентка переезжала с левого берега на правый, два раза пересекая Сену через остров Сите. Ее сердце каждый раз замирало, когда Мадам Пежо проносилась мимо пострадавшего в пожаре Нотр-Дама, и тут же оживало вновь, чувствуя свежий запах реки. Квартира когда-то известной русской балерины располагалась недалеко от площади Далиды на крошечной тихой улочке. Хлоэ не знала, что ей давалось сложнее – толпы туристов или ежевечерние подъемы в горку на велосипеде, но в одном девушка была точно уверена: в конце пути ее ждет любимый балкон, возможно, с одним из лучших видов Парижа. За эти пару недель на новом месте Хлоэ уже ввела традицию писать дневник за узким деревянным столиком, на котором, впрочем, всегда находилось место для свежих цветов. Хлоэ пока еще не успела сдружиться с однокурсниками, поэтому ее единственной компанией были выглядывающая слева пышная, как белоснежный кремовый торт, базилика Сакре-Кер и утопающая вдали парижского марева игрушечная фигурка Эйфелевой башни, которая каждый вечер ежечасно переливалась бриллиантовой крошкой. В такие моменты Хлоэ чувствовала себя самой счастливой на свете, несмотря на тяжесть разбитого сердца.

Студентка любила все в своей новой квартире. Еще бы, ведь ей невероятно повезло! Обычно ее сверстники арендуют крошечные каморки под крышей за баснословные деньги, мирясь с отсутствием отдельного душа и туалета, не говоря уже о стиральной машине. Конечно, двухкомнатная квартира с двойным салоном была велика для девушки, и родители могли бы очень выгодно ее сдавать туристам, но единственная дочь в семье со своей привычной напористостью уговорила их дать ей пожить здесь хотя бы год до начала оплачиваемого стажа. Обстановка квартиры практически полностью осталась от бабушки, сохранив шарм середины двадцатого века. Сам дом построили еще в конце девятнадцатого в стиле знаменитой османовской застройки, но с более современными деталями: полноценных этажей стало уже шесть, облицовка здания отличалась простотой и голубым оттенком, а кованые балконы вместо единой кружевной ленты напоминали скорее аккуратный пунктир. Внутри квартира пахла стариной, и при каждом шаге раздавался скрип деревянного паркета. В двойном салоне Хлоэ любила по вечерам ставить проигрыватель с пластинками Шарля Азнавура и через его еле заметное потрескивание, напоминающее дыхание догорающей свечи, кружиться в вальсе, каждый раз замирая перед антикварным прямоугольным зеркалом в золотистой оправе, которое так удачно расположилось над высоким камином из коричневого мрамора. «Наверное, и сорок, и шестьдесят лет назад здесь также танцевали по вечерам, вдыхая воздух Монмартра через открытые настежь окна», – думалось новоиспеченной парижанке.