Личности и герои внутри книг были для меня такими же симпатичными и интересными, как и люди вне книг. Поэтому книга, подобно будильнику, стала для меня своего рода точкой пробуждения. Закончив третий класс среднего, основного школьного курса, я начала поглощать все, что носило название книги. Я читала, проглатывала и переваривала любую книгу, которая мне попадалась. Мы с Зари устраивали состязания по чтению книг. Чтение художественной и религиозной литературы, а также поэзии лично для меня было хорошим развлечением. На лето у каждого из нас была своя программа. Разумеется, осуществления контроля над десятью-двенадцатью детьми в одном стометровом доме и обеспечение их пропитанием – дело непростое, требующее учета. Через день моя мать пекла хлеб. Она была большой умелицей, владела разного рода навыками и мастерством. По утрам я просыпалась от аромата домашнего свежеиспеченного хлеба, древесных поленьев и хлебной печи. Имитируя петушиное кукареканье, мы переворачивались в своих постелях с одного бока на другой. А когда первый луч солнца касался стен нашего дома, мать говорила: «Девочке не пристало валяться в постели до полудня!» А отец, в дополнение слов матери, говорил мальчикам: «Мужчина под пригретым солнцем одеялом становится ленивым и вялым».
Мы вставали, и каждый из нас брался за какое-нибудь дело. Я обычно помогала матери – месила тесто или раскатывала лепешки. Днем, после обеденной трапезы, после того, как мы убирали со стола и властитель небосвода – солнце – достигало зенита, отец снабжал нас подушками и, не допуская каких-либо возражений, укладывал на послеобеденный сон. Я всегда боролась со своими глазами, чтобы прогнать с них сонливость. Отец, который, как правило, бывал самым уставшим, раньше всех нас засыпал, сидя. Как только раздавался храп отца, мы по одному вскакивали и разбегались каждый по своим делам. Мы встречались с Зари и Махназ, которые таким же способом уклонялись от послеобеденного сна, брали в руки деревянные прутики и начинали гоняться за стрекозами, которые то взмывали вверх, то стремительно падали. Но при всех этих шалостях мы регулярно и прилежно ходили в мечеть.
В тот год госпожа Хасели наряду с Кораном преподавала нам и основы арабского языка. Единственным ее условием для обучения нас арабскому языку было то, что мы после каждого занятия должны были объяснять другим, не пришедшим в мечеть, ребятам новые темы и слова. После окончания учебного года отец говорил нам: «Быстро оторвите чистые, неисписанные листы в ваших тетрадях, потому что, когда вы спите, шайтан приходит и измалевывает ваши тетради и чистые листы». Как хорошо было верить всему, что говорит отец! И мы до того, как явится шайтан, послушно отделяли чистые листы бумаги, оставшиеся неисписанными в наших школьных тетрадях, и отдавали их отцу, а он сшивал эти листы и мастерил из них новые тетради на новый учебный год, или же я красивым почерком писала в них разные излюбленные мной рассказы из Корана, к примеру, рассказы о его светлости Юнусе (Ионе), его светлости Ибрахиме (Аврааме), ее светлости Марьям (Марии), и затем раздавала их своим друзьям.
Наступил новый 1356[29] учебный год. И снова школа, учителя, уроки, с которыми, однако, на этот раз мы начинали новый учебный этап. Я снова оказалась первоклассницей. Несмотря на то, что я перешла в первый класс дабирестана (старшие классы школьного курса), у меня было ощущение того, будто меня сбросили с вершины горы к ее подножию.
