– Шалавой местной стала, да? – орал отец, хватая Ирину за волосы. – Сиськи выросли, – всё можно стало? Ну, иди тогда, хер ищи и деньги в дом неси, проститутка, что с тебя взять, кроме твоей манды! Вся в мать! Шаболда.
Иван ударил Ирину головой об стену так, что с потолка посыпалась штукатурка. Шурка заревела во весь голос от испуга. Мать схватила детей и выбежала во двор, пока отец избивал старшую.
Своё двадцатилетие девушка отмечала в компании сельских девчонок и парней в местном клубе и пила водку, закусывая малосольными огурцами, которые кто-то притащил из дома. За стенами полупустого танцпола находилась комната, закрытая на амбарный замок. Туда и прокрались Ирина с Женькой, которых после случая на Лысой Горе влекло друг к другу.
– У меня ключи есть, вот, – шептал возмужавший парень.
– Да ладно гнать-то? Ты где их взял?
– Какая разница?
– Одна того, другая дразнится!
– Щас я тебе …, хабалка.
– Ой, чья бы корова мычала.
– Пошли уже. Ссышь, когда боишься?
– Нет, не боюсь. Что я, письку мужика не видела, что ли? У бати каждый день из семейников яйца с колбасой вываливаются…
– У бати твоего, может, и писька, или колбаса, а у меня хер! Вот, потрогай, как Сивка-Бурка встал!
Женька затащил Ирину в пустую тёмную комнату, быстро нацеловывая в шею и сдавливая грудь, стянул с неё всю одежду. Повернул лицом к стене, приспустил брюки и грубо овладел девушкой. Минуты три продолжались резкие, лишенные нежности и ласки движения. После чего он, натянув штаны, ни слова не сказав, выскочил из комнаты. Ирина, оставшись в недоумении и одиночестве, принялась было одеваться, как вдруг другой парень из общей компании, в которой все ещё несколько минут назад пили водку, вошёл в комнату и застал девушку врасплох. Не дожидаясь её реакции и ответа, он зажал ей рот ладонью, приспустил брюки и изнасиловал Ирину, после чего так же быстро, как Женька, покинул опустевшую комнату. Следом за ним в темноту и ужас всего происходящего вошёл третий, четвертый, седьмой, десятый… Ирина не помнила сколько их было.
Спустя несколько недель девушка обнаружила, что беременна. Украдкой от матери и отца она собрала документы, кое-какие вещи, попрощалась с младшими, расцеловала их и уехала в город. Устроившись на рынок продавщицей в палатку к азербайджанцу, она пожаловалась ему на свою ужасную ситуацию. Мурат, так звали работодателя, пожалел девушку, дал ей в долг денег на жилье и на аборт.
– Рассчитаемся потом, красавица, – блестел золотым зубом мужчина.
Но у «красавицы» были свои планы. Она решила не доверять никому и использовать людей для достижения своих целей. Возвращать долг Ирина не собиралась.
Она сделала аборт. После того, как пришла в себя от наркоза, познакомилась с соседкой по палате, которая вернулась с заработков из Турции.
– Пока молодая, ты можешь кучу бабла заработать, дорогуша. Думаешь, тебя здесь ждет хорошая жизнь? Нет. А туда приедешь, хоть шанс выбиться в люди появится, может, мужика оттяпаешь богатого. Я на консумации зарабатываю. К нам всякие захаживают.
– А сюда тогда каким ветром занесло?
– Вот, приехала, накупила себе всего, пока отдыхаю, поправляю здоровье, так сказать. Ты не смотри, что аборт делала. Осечки у всех бывают, – новая знакомая потерла кончик носа.
– Да. Чего только в жизни не бывает, – вздохнула Ирина, – а что такое «консумация»?
– Ой, ну работа такая. Представь: вечер, на душе тоска, все дела и партнерские встречи закончились. Хочется забыть про работу, уйти от трудностей, побыть там, где тепло, где есть сочувствие, переживание. Да просто высказать всё то, чего никогда не расскажешь другу. У мужиков же как: жаловаться на жизнь – это быть слабаком. А к нам в бар заходишь, так там словно все и ждали. Тут же получаешь и сто пятьдесят грамм, и лимончик, и собеседника, который вдобавок к отзывчивости ещё и лицом, и телом пригож. Собеседник терпеливо выслушивает твои откровения, между рюмками вставляет нужные фразы, время от времени заказывает, правда за счёт гостя, ещё по сто пятьдесят и помогает почувствовать родственность, которой так не хватало. За это надо платить.
