Быстро разобрав оружие, я проверил состояние механизмов и канала ствола. «А ничего состояние, стреляли из него мало, больше на ремне таскали, вот и обтерся… Смазка на месте, следов ударов не видно – возьму себе!»
– Капитан, – оторвал меня от «мужского стриптиза наоборот» эмчеэсовец, – а это что за человек у вас к забору привязан?
– Разрешите доложить! Это – пленный! – сверкая гордой улыбкой, давешний часовой встрял в наш разговор, совершенно не подозревая, сколько пунктов устава он нарушил, юный милитарист, блин!
– А это мы, старлей, мародеров взяли, – отвлек я внимание от нарушителя субординации. – Остальных постреляли, а этого взяли.
– Постреляли? – округлил глаза «спаси-меня-от-всего-на-свете».
– Нападение на часового, грабеж, мародерство, нанесение менее тяжких телесных, вооруженное сопротивление представителям власти… – Монотонное перечисление прегрешений, судя по выражению лица эмчеэсовца, произвело должное впечатление. – И все эти милые шалости – в военное время!
Виталик хмыкнул:
– Зуб даю, ты всех и пострелял!
– А че они! – голосом малолетнего дебила ответил я.
Угрызений совести я действительно не испытывал – слишком многое в данном случае переплелось. Конечно, легкое удивление от того, с какой легкостью я вернулся из двенадцати лет гражданской жизни в состояние «война», немного удивляло, но участь отморозков усугубилась еще и тем, что я совершенно искренне презирал и ненавидел вот таких сытеньких, накачанных молодчиков, которые, как показывал мой служебный и военный опыт, очень легко переходят границы, когда дело касается кого-то другого, и крайне трепетно относятся к собственной драгоценной персоне.
Да, в армии в последнее время они редкие гости, хотя друзья, продолжавшие тянуть лямку, рассказывали, что в связи с изменениями последних лет многие из таких приходят сейчас служить после институтов. Про подвиги их они тоже рассказывали. Вроде обещания позвонить с жалобой крутому папе после получения наряда от комроты.
– Да не… – протянул Виталик, – я так, узнать просто. Кстати, тут тебе подарок от местного военкомата, – покопавшись в недрах машины, он протянул мне сверток.
«Ба, с чего бы это?!» Сверток оказался камуфляжной курткой на молнии с капитанскими полевыми погонами, причем «камок» был той расцветки, которую обычно носили летчики.
– С чего такое богатство?
– Майор Ласин свою старую вам прислал, – ответил вместо Виталика летчик. – Посчитали, что форма вам будет нужна. Подполковник, – он покосился на Сибанова, – коротенько рассказал в штабе про ваши былые подвиги, так что вы у нас тут, считай, главный «полевой командир». Вот и бумаги выправили, – и он протянул мне сложенный пополам лист.
«Предписание… Назначается ответственным… Оперативный район «Думаново-Марьино»… оказывать полное содействие», – пробежав глазами документ, я задумался.
«Сильно на мандат времен Гражданской похоже. Какая-то странная цидулька. Если рассмотреть вопрос повнимательнее, то, выходит, всеобщую мобилизацию объявить не успели, а сейчас мы имеем дело с самодеятельностью местного военкома. Странно, почему оповещение не прошло? Неужели спутники все разом загасили? Верится слабо – в последние несколько лет в эту сторону какие-никакие, а деньги потекли. Да и большие шишки первым делом в ЗКП должны были броситься, шкуры свои спасая… Ладно! – мысленно махнул я рукой. – Со стратегией этой и потом разобраться можно будет! И понятно, почему местное командование назначило меня старшим, а не Витальку, к примеру. Тут ножками топать надо, и стрелять, и морды бить, а у него наклонности другие – ему бы мозгой шевелить да интриги плести».
