Ядерный вальс. Полдень. Акты 1 и 2 - страница 23

–– А почему ты не на работе? – начал он издалека, чтобы не слишком бравировать тем, что раскусил немку. Та убрала фотографию и натянула на правую руку рукав халата.

–– Потому что… – попыталась подобрать слова Дениц, но замешкалась. – Мне… эм…

Было видно, что она ломалась, не хотела говорить, но это терзало изнутри. Думала, с чего начать, чтобы не повергнуть в шок.

–– Мне запрещено работать. Я, пожалуй, единственный человек во всей Германии, которому запрещено работать по решению суда. – пожала плечами она. Отодвинулась от Димы, не смотря на него. – Я… я не знаю с чего начать.

–– С начала. Оттуда, откуда будет легче. Хотя, я не настаиваю.

–– А какой уже смысл скрывать, раз начала? Это очень болезненная, в прямом смысле, история… Мы работали над комплектом ручных протезов, потому как самая распространенная ошибка сапера – дрожащие руки, которые потом превращаются в пыль. Я писала для них программу, они должны были работать напрямую с мозгом, через чип с отдельным интеллектом. Мы разработали все за два года, собрали еще за месяц. Все проверили, и оно прекрасно работало при любых нагрузках… – было видно, что ей очень трудно говорить, но она продолжала. – Но я не успела закончить работу над программой полностью! Меня выдернули на очень сложное разминирование. Это был стадион в Мюнхене, где работало три бригады. Вперед пропустили меня, как рекомендованного специалиста. Я… обезвредила ту бомбу, вынула ее дистанционный взрыватель. Но террорист нажал на свою кнопку!

Она медленно закатила рукав. Среда опустил глаза, но пока ничего особенного не видел. Но как только ткань халата поднялась выше черной кожаной перчатки, Дима увидел чешуйчатый серебристого цвета металл. С удивленным лицом глянул на девушку, которая была расстроена, несколько насупленна. Моргана, видно, свыкалась с мыслью, что ее плоть и кровь частично покинули ее. Ей было больно признавать ошибку. Свою, чужую – неважно. Ошибку, стоившую ей руки.

Сняв перчатку и бесшумно сжав металлический кулак, она повернула его, чтобы на матовом металле засиял свет от люстры. Каждая щелка, каждый элемент, каждая пятигранная чешуйка на тыльной части руки была просчитана до микрон. Все ходило, все двигалось как у живого тела. Эти элементы расходились и сходились, подобно настоящей коже. Не было ограничений в движениях, не было лишних звуков, скрипов и хрустов. Филигранная, по-настоящему ювелирная работа.

–– Ух ты…

–– Теперь не такая красивая, да? – саркастично спросила она, глянув ему в глаза.

–– А мне так больше нравится. – с доброй улыбкой встретил он ее слова. Осторожно взял за металлическую руку, рассматривая ту внимательнее. – Двигается совсем как настоящая! Что это за металл?

–– Особо прочный сплав титана. – ответила Моргана достаточно спокойно. – Он держит пулю Калашникова с двадцати пяти метров, и уводит с десяти. Мне распылило руку, развернуло кусок плеча, вместе с ключицей. В левой руке лучевая кость так же из титана, как и два пальца, но те живые – их удалось собрать. А в голове… – она демонстративно ткнула пальцем в висок. – Шестимиллиметровая пластина, которая держит весь череп в сборе. Но, есть и еще кое-что. Ты ведь уже догадался, что там не было камеры, да?

–– Ты не моргаешь. – повел бровью Дима. – В смысле, я ни разу этого не увидел до сих пор.

Она выдохнула и потянулась к очкам. Осторожно взявшись металлическими пальцами за душку, потянула их от себя, убрав волосы за ухо. На ее лице проступила мина недовольства. Ей не нравилось, что ее вывели на чистую воду, но пора было бы уже признаться… самой себе. Не прятать все то, чем наградила судьба. Окуляры оказались сложенными на столе, и на Диму смотрел совсем другой взгляд. От карих глаз не осталось и следа.