Да и его постоянные взгляды с тихим произнесением моего имени: «Иоландеа» — будут сниться мне в кошмарах вкупе с тем, что я не видела эмоций в его алых глазах. Он был странным, и я не могла просчитать его мысли. Лучше иметь дело с Лукасом, Фридой или Ирнестом, чем с ним.
А уже если он обещал передать личную благодарность, то это будут самые мерзкие минуты моей жизни с её оценивающим взглядом, что таил в себе секреты уголков сознания натурального психопата.
Всё время, что я думала, мой язык говорил о последних достижениях моих трудов. Меня не останавливали мои мысли, и я легко врала о том, что было совершенно много лет назад. Ни к чему знать главе о моих истинных замыслах.
— Замечательно, Иоландеа, — довольно проговорил Дарго и задал неожиданный вопрос, — Что ты думаешь о моём трофее?
— Да будет так, как желает Вэрдимиос. На всё ваша воля и воля Богини, — сложила я руки на груди.
— Молодец, — улыбнулся хищно отец, — Можешь идти. Жду тебя на новом обеде.
— Спасибо, отец, — присела я в реверансе и с изяществом развернулась к выходу, не задерживаясь больше в кабинете главы.
Выйдя из него, я нахмурилась. Похищение Аврелии не входило в мои планы. Нужно было срочно что-то с этим делать.
Я прищурилась и пошла в другую сторону, что уходила в подвальные помещения.
Никто меня не останавливал, да и с каждым новым поворотом всё меньше людей попадалось на моем пути. Дойдя до цели, я отворила тяжелую железную дверь и вошла в прохладу лестничного пролёта.
Спустившись по лестнице и остановившись перед железной решеткой, я начала ощущать, как холод пробирается по моим лодыжкам.
— Одолжишь мне ключ? — обратилась я к обомлевшему стражнику у входа в темницу.
— Невозможно. Глава сказал никого не пускать, — проблеял он, завороженно глядя на меня.
— Не хочешь? Правда? — посмотрела я из-под ресниц. Я глядела на него, заставляя хорошенько подумать. Ведь я была постоянным членом обедов, и лучше мне не переходить дорогу.
В свои восемнадцать лет я была сильна, как никогда до этого, и была довольна этим фактом. Я сделала всё, чтобы выжить, и стала той еще дрянью, которая не гнушается ничем.
— Но… — стражник колебался, то бледнея, то краснея. Я задумалась, какую тактику лучше использовать — соблазнение или угрозы? Глубоко уйдя в размышления, я водила глазами по телу охранника, а он залился краской. Ответ пришёл сам, хотя я даже ничего еще не сделала.
«Слишком просто», — вздохнула я внутренне, даже не разгуляться. Как бы то ни было, вопрос был решен, и я вытащила у замешкавшегося сторожа темницы ключ из-за пояса, пока тот стоял в ступоре.
— Я всего лишь взгляну на состояние пленницы и уйду. Никто не заметит и не будет причин докладывать отцу, — нежно проворковала я и положила руку в перчатке на его щеку.
Он быстро закивал и я широко улыбнулась, проскальзывая дальше в подвалы нашего кланового особняка Палачей.
Я равнодушно смотрела на темницу, чувствуя, что холод становится лишь сильнее. Да и ко всему прочему здесь жутко воняло. И это немудрено. Многие поколения сюда бросали похищенных людей, закованных в оковы для тварей, и пытали их. Никто и не думал о том, чтобы очистить их, добавляя пыток пленным.
Ожесточив лицо, я прошла в самую глубь темницы и замерла перед камерой, где виднелась в слабом свете факела фигура человека. Я открыла клетку ключом, взятым у охранника, и шагнула внутрь.
Ржавая решетка открылась с противным, резким звуком, а девушка, которую похитили, висела на стене и не издавала ни звука.
