Я старательно демонстрировал, что его визитом не смущен нисколько, и собой, и своими чувствами, и своими мыслями владею полностью и даже могу себе позволить интонацию с легкой ноткой шутливости.
– Ты, я вижу, человек догадливый. И даже не спрашиваешь меня, кого я представляю.
– Я думаю, у меня еще будет такая возможность, – не купился я на комплимент.
– Возможность спросить будет. А возможности получить точный ответ – нет. Не рассчитывай. По крайней мере, в первое время. Одно могу сказать, что я представляю государственную структуру. Не каких-нибудь бандитов или частную лавочку с немереными деньгами и чрезмерными амбициями, а серьезную государственную структуру.
– Мне остается только поверить.
– Да. Больше тебе ничего не остается.
– И еще спросить более конкретно, что именно вы мне предлагаете?
– Работу.
– Здесь, в СИЗО? – Я понимал, что работу здесь мне предложить не могут. В СИЗО и без меня хватает своих информаторов, а я в республиканском СИЗО человек абсолютно чужой и не могу стать источником информации. Да и информатор из меня никакой.
– Везде. Может быть, даже и в СИЗО поработать придется.
Подполковник Лагун замолчал, давая мне возможность подумать. И пауза затянулась. Для меня это было невыносимо.
– Я слушаю вас, слушаю, – невежливо поторопил я.
– Ты своего двоюродного брата Василия хорошо помнишь?
– Ваську? Лет пятнадцать уже не виделись. С тех пор, как я в последний раз в Москву ездил. С ним общаться трудно. Телефон у него давно отключили за неуплату, Интернетом он не владеет. Письма писать, наверное, уже разучился. Короче говоря, ничего о нем не знаю.
Мой двоюродный брат Вася, сын сестры моей покойной мамы, был человеком несчастным. Отца своего он никогда не знал, точно так же, как и я своего отца, и мать заменяла ему весь мир, ни на шаг от себя не отпуская, чтобы не попал в дурную компанию дворовых мальчишек. Ваське исполнилось двенадцать лет, когда при нем умерла его мама. Скоропостижно, от сердечного приступа. И он, не найдя ключей от двери квартиры, десять суток сидел рядом с телом, которое уже начало разлагаться. После этого случая Васька попал в «психушку» и с тех пор минимум месяц ежегодно там проводил. В остальное время иногда работал, где его возьмут, но больше пил.
– Вы с ним внешне были сильно похожи…
– Были похожи. Лицом. Роста одинакового. Но здоровье разное, тело разное. Васька спортом никогда не занимался, хиляком был. А что? Какое он имеет отношение к моему положению?
Подполковник Лагун посмотрел в пол и вздохнул.
– Позавчера твой двоюродный брат пьяным выскочил на дорогу и был сбит машиной. Насмерть. Прими соболезнования.
Я усилием воли протолкнул образовавшийся в горле ком, потому что кое-что начал понимать. Кое-что из того, что мне скажут в дальнейшем. Дело в том, что старший следователь по особо важным делам полковник Ласкин сообщил мне о предстоящем свидании уже три дня назад. Значит, о гибели двоюродного брата подполковник Лагун знать еще не мог. И если его предложение, до сих пор не озвученное, будет в какой-то степени опираться на гибель Васьки, это будет означать, что Ваську просто убили, чтобы использовать его смерть в своих интересах. Как использовать, я пока предположить не мог, как не мог и догадаться, что за службу мне предложат. Но делалось это только для того, чтобы использовать мои качества и навыки.
– И что? – спросил я настороженно.
