Мама.
Нежные руки касались её волос.
Мамочка.
Губы ласково целовали в макушку.
Мария.
«Если у меня родится дочь, когда я вырасту, можно мне назвать его твоим именем?» Мама смеётся и довольно кивает.
«Марья», – ворчит знахарка.
«Ммм…» – ластится Стёпа.
«Машка», – из уст тётки Настасьи звучит почти, как ругательство.
«Мари», – Макар улыбается и подмигивает Варе, замечая, как мамины щёки розовеют.
«Мария», – повторяют Варины губы беззвучно. Любимое имя, как кислородная маска, возвращает поток воздуха.
– Как вас зовут? – непроницаемо спрашивает девочка.
Старуха не успевает подавить смешок: «Ты ещё не поняла?»
– Яга, – скрипит в ответ.
Слепые белки смотрят прямо в зелёные глаза. Варя щурится в ответ.
– У моей мамы другое имя.
Раздражающий, как нечищеный саксофон в неумелых руках, хохот разливается по комнате, заставляя девочку внутренне сжаться. Это один из тех звуков, от которых хочется закрыть уши и бежать.
Бежать.
Раз. Огонь вспыхивает, точно почуяв неладное. Выдох.
Два. Старухин смех сбивается на хрип. Вдох.
Три.
Варя срывается с места. Под ногами что-то путается. Падает. Грохочет. Старуха кричит такие слова, которым могла бы позавидовать даже тётка Настасья. Лишь бы выход оказался правильным. Лишь бы он там вообще был. Толкая дверь, девочка успевает обернуться. Огонь вспыхивает, выливаясь за пределы печи. Пламя, готовившееся к прыжку так долго, хватает жертву за рукав. Не пленницу, а старуху, преследующую её.
Варя ещё слышит вопли и ругань, но останавливаться нет сил. Бежать. Но куда? Всё кажется чужим. Неправильным. Гнилое место, которому она не принадлежит.
«Я хочу к маме!» – последняя мысль.
Тьма.
«Варенька!» – спасительный голос, способный вырвать её из любого сна.
Она с трудом разлепляет глаза. По маминым щекам текут слёзы.
– Варюша! – звучит, как самое сильное заклинание на свете.
– Мамочка! – утыкается в худое плечо носом, втягивает знакомый аромат. – А Стёпа?
Нежные руки стискивают её крепче, в них ощущается дрожь. Что-то не так.
– Ты должен мне всё рассказать, – Варя почти бежала. Джек следовал по пятам, то и дело пытаясь заглянуть ей в лицо или броситься под ноги. Она не замечала, как и того, что Ромка едва за ней поспевает.
– Я уже тысячу раз…
– Нет, – она снова не дала ему закончить. – Ты что-то не договариваешь.
Друг хотел возразить, но дыхание перехватило, и силы были на исходе.
– Да стой же ты! – он поймал её за локоть и почти пожалел об этом. Варины глаза пылали.
– Я хочу знать! – отрезала она.
– Поэтому мы снова бежим на пустырь, где нас чуть не прибили?
– Не переживай так, – в голосе её зазвучала издёвка. – Нам не туда.
Он выждал пару мгновений. Если за это время в него не прилетит несколько ругательств, значит обижаться нет смысла. Эта девчонка совсем не умеет говорить то, что на самом деле думает.
– Ладно, слушай, – начал осторожно. – Всё было слишком странно, ты закричала так, что перепонки лопались, а потом налетели эти мухи, и твои глаза…
Он шумно перевёл дыхание, Варя сморщила лоб и прищурилась. И как она может быть так сильно похожа на дядю Макара в эти моменты?
– Твои глаза как будто немного… побелели.
– Чего?
– Ну, знаешь, как у слепых, только… Ты чего?
Варя пошатнулась, взгляд её стал стеклянным.
– Эй, не пугай меня!
– Пустые белки, – проговорила она машинально.
– Не совсем, – заторопился Ромка. – Больше похоже на пелену. Ты чего реветь вздумала?
Он хотел сказать что-то ещё, но поток уже хлынул по Вариным щекам, она села на корточки и зарыдала в голос. Джек беспокойно заскулил, тычась мордой в её плечо.
