– Что ж, посмотрим, – торопится учительница, появляясь в дверях с приличной стопкой книг на коленях. – Может быть, вот это подойдёт. И почему же вдруг вас так заинтересовала баба Яга?
– Действительно, – бурчит под нос друг, – почему?
Варя не решалась ничего ему рассказать. Она уже была пугающей в его глазах, а любому терпению есть предел. Вдруг она окажется дочерью самой злобной сказочной старухи? Сможет ли Ромка это принять? А относиться к ней как прежде?
– Это для Стёпкиного задания, – выпаливает девочка, заранее приготовленную отговорку. – Вы же знаете нашу ситуацию. А у него каникулы не резиновые, когда он потом успеет подготовиться…
– Какая заботливая сестрёнка, – улыбается женщина, – сразу видно – родная кровь.
Слова, которые ещё недавно заставили бы её сиять, теперь толстой иголкой впиваются в сердце, оставаясь в нём болью. Неприятное ощущение растекается по телу невыносимой слабостью.
– Итак, Варвара, – голос учительницы звучит отдалённым эхом, убаюкивая сознание, – значит, баба Яга. Существует много поверий. Одни ассоциируют её с образом смерти и считают проводником в другой мир.
– Вроде царства Аида? – Ромка звучит резко, диссонирует с тягучей дремотой, всё сильнее затягивающей Варю,
– Скорее перевалочная станция. Межмирье, если хотите. Или всё-таки Межмировье.
– А Яга – перевозчик? – вставляется девочка, пытаясь бороться со слабостью.
– Возможно, – женщина шелестит страницами, быстро пролистывая книги. Ещё одни убаюкивающиё звук.
«Что ж такое!» – злится Варя, с трудом разлепляя глаза.
– А вот ещё, – останавливается женщина, пробегая глазами по тексту. – Часть исследователей связывает этот образ с обрядом инициации, в котором юноша становится мужчиной, проходя определённые испытания. А его наставник как раз… Хотя знаете что?
Книга с шумом захлопывается, резкий звук немного приводит Варю в чувство.
– Есть ещё одна легенда. Можно сказать – местная. Теперь её никто не помнит…
Выждав некоторое время и убедившись, что всё внимание обращено к ней, Антонина Сергеевна начинает говорить.
– Это история о древнем племени врачевателей, которые обитали здесь задолго до того, как славянские народы ступили на алтайскую землю.
Варя смотрит прямо в глаза рассказчицы, но с каждым новым словом тяжесть наваливается на плечи, а пелена застилает глаза. Тьма снова подступает к ней, но отдаленный голос ведёт за собой, дальше от обжигающего огня и пугающей черноты. Туда, где лес ещё не успел обуглиться, а дом – врасти в землю. Там нет старухи с пустыми белками, только прекрасная молодая женщина с длинными чёрными волосами и печальными зелёными глазами. Она возится у печки, напевая что-то задорное, но лицо её остаётся грустным.
Дверь издаёт неприятный звук, от которого всё внутри холодеет, но хозяйка даже не оглядывается.
– Чего ты копаешься? – бурчит вошедшая низким женским голосом. – Времени в обрез.
Фигура, закутанная в чёрные одежды, оглядывается через плечо, рассматривая что-то на улице. Варя успевает увидеть сморщенное старушечье лицо и поблёкшие серые глаза. «Не она», – выдыхает с облегчением девочка.
– Луна не окажется в нужном месте раньше положенного часа, – устало откликается хозяйка.
– Не мудри мудрёную. Знаю без тебя!
Свёрток в руках пожилой женщины начинает подёргиваться. Хозяйка резко оборачивается на звук, глаза её сверкают ядом.
– Живая?
– Это судорога. Пропащий ребёнок.
