«Якорь спасения». Православная Церковь и Российское государство в эпоху императора Николая I. Очерки истории - страница 14

Известно, что Николай I трепетно относился к гимну, не допуская его исполнения «просто так». В. В. Розанов в одной из своих заметок привел любопытный пример, характеризующий это отношение. Однажды вечером Николай Павлович, проходя по дворцу, услышал, как его малолетние тогда дети – великие княжны, – собравшись вместе, пели «Боже, Царя храни». Постояв у открытой двери и дождавшись окончания пения, император вошел в комнату и сказал ласково и строго: «Вы хорошо пели, и я знаю, что это из доброго побуждения. Но удержитесь вперед: это священный гимн, который нельзя петь при всяком случае и когда захочется, “к примеру” и почти в игре, почти пробуя голоса. Это можно только очень редко и по очень серьезному поводу». И далее Розанов в своей манере лаконично прокомментировал приведенный пример: «разгадка всего»[55].

Николай I, как видим, чрезвычайно серьезно относился к своей власти и ее символам, полагая невозможным профанировать установленный порядок, разрушать «форму». При этом «форма» мыслилась им в национальном ключе. Соответственно, и отношение к Православной Церкви у него было в этом смысле «функциональное»; он не рассматривал ее как препятствие всеобщему мультиконфессиональному христианскому братству (что в годы правления Александра I стало камнем преткновения и привело к борьбе «православной оппозиции» во главе с архимандритом Фотием[56] с идеологами «евангельского государства» во главе с князем А. Н. Голицыным[57]). Церковь для Николая I – прежде всего хранитель национального прошлого, защитник самодержавия от исходящих с Запада вредных учений и революции.

Но, рассматривая ее как основную нравственную силу общества, император, в случае необходимости, в отношении иерархов и иереев вел себя достаточно жестко, как не терпевший возражений самодержец. Даже мелкие ошибки и случайные огрехи прощались далеко не всегда. Так, неожиданно для насельников прибыв 24 мая 1835 г. в Юрьев монастырь Новгородской епархии, император лично все проверил и обошел. Настоятель монастыря архимандрит Фотий (Спасский) сумел приветствовать монарха только post factum. Наскоро надев синюю бархатную рясу, отец Фотий прибежал к царю и не благословив его в суете, примкнул к свите. Первоначально никакого неудовольствия Николая I он не заметил; император даже отметил то, что монастырь отлично содержится, пожелав только проведения в соборе ектеньи. Служба состоялась, причем настоятель стоял рядом с монархом. После этого Николай I попросил благословения, которое и было ему преподано. Архимандрит Фотий протянул императору свою руку для целования, в ответ не поцеловав его руку. Казалось бы, мелкий эпизод. Однако Николай I так не считал: через несколько дней архимандрита Фотия вызвали в Петербург и сообщили, что Св. Синод получил от монарха информацию о хорошем устройстве монастыря и об ошибках его архимандрита: сам не служил ектеньи, не подносил к целованию крест, не поцеловал руку царя, сам протянул руку; был одет в фиолетовую рясу. В результате отца Фотия отдали под начало наместника Александро-Невской лавры для научения и вразумления, как должно встречать царствующих особ[58]. В июне его специально «обучали» (хотя более с царем архимандрит Фотий так и не встретился). Для влиятельного в предыдущее правление настоятеля это был тяжелейший удар, а для императора, вероятно, вполне оправданное «вразумление» провинившегося клирика.