– Слушай, хинин, к девчонкам не лезь. Будешь стоять возле кухни и не пускать туда клиентов. Даже если сильно захотят узнать, чем их кормят, ни в коем случае не пускать. Если услышишь крик девчонок, то сразу же беги на него. Крик повторится – ломай дверь и вытаскивай клиента наружу. Не стесняйся, в случае чего – я договорюсь. Сам полезешь к девочкам – отрежу пипирку и скормлю. Вот и все правила. Всё понял?
– Понял, – кивнул я. – А пожрать-то дадут?
– А вот как поработаешь, так и дадут. Если плохо себя покажешь, то кроме помоев ничего не жди.
– Кому я тут что показывать-то должен? – обиженно спросил я.
– Уж явно не мне. Я на столько хуев насмотрелась, что если из них выложить дорожку, то она дотянется до луны.
– Нашла чем гордиться, – вырвалось у меня.
– Что-о-о? – нахмурилась госпожа Окада.
– Говорю – вам есть чем гордиться. Ваши познания в мужской физиологии нереальны.
– Работай, хинин, – процедила госпожа Окада и пошла прочь.
Я пожал плечами и отправился на поиски кухни. И каково же было моё удивление, когда я в дверях столкнулся с давешней девчонкой, Шакко.
– Изаму? – похоже, что девчонка тоже была удивлена. – Что ты здесь делаешь?
– Привет, Шакко, я тут работаю. Охраняю мясо от мяса, – пожал я плечами.
– Какое мясо? – не поняла девчонка.
– Как говорили одни мои знакомые из далекой дикой страны: «В жизни есть три удовольствия: есть мясо, ездить на мясе и тыкать мясом в мясо». Вот последнее я и охраняю.
Надеюсь, я не слишком надавил девушке на мозг? Она улыбнулась. Ясно, всё нормально – юмор понимает.
– Так ты из якудзы?
– Да. И тут сегодня моя работа. Надеюсь, тебя это не напрягает? А ты из…
Я обвел руками помещение.
– Да, и тут сегодня моя работа, – с улыбкой кивнула девушка. – Надеюсь, тебя это не напрягает?
Хотя и постарался сделать лицо простым и ненапряженным, но чувствую, что это не удалось. Губы всё равно дрогнули, чтобы изогнуться в поджатую дугу. Я усилием воли заставил их принять прежнее положение улыбки.
Глаза Шакко снова сверкнули радужным цветом. Всего на миг, как будто по ним скользнул луч стробоскопа.
– Я работаю на кухне, второй помощник повара, – пояснила девушка. – Для борделя я слишком некрасива… А ты что подумал?
Если бы мою рожу сфоткать в тот момент, то потом этой фотографией запросто можно было бы иллюстрировать слово «конфуз». И виноватая улыбка, и попытка груди расправиться обратно, и бордовые уши… Тьфу! Даже вспоминать неудобно.
– Во как! – я всё-таки сумел взять себя в руки. – А меня госпожа Окада обещала накормить вкусным ужином. Так что ты расстарайся там на славу, в кофе плевать не нужно – я не люблю с пенкой. Кстати, а где у вас тут кухня?
Шакко улыбнулась в ответ, коснулась моего плеча и потянула за собой. Мы прошли по красному коридору, со стен которого на меня смотрели герои эротических гравюр. Я даже вспомнил их название – сюнга. Заросшие черным волосом гипертрофированные половые органы словно насмехались над посетителями. Хотя и лица у людей были под стать их половым органам.
– Какие же они все страшные, – сказал я, кивая на картины.
– Ничего ты не понимаешь в эротическом искусстве, – хмыкнула Шакко. – Возможно, когда-нибудь, я просвещу тебя в этом вопросе.
Как же двусмысленно это прозвучало… Я почувствовал, как низ живота наливается тяжестью. Черт побери, а ведь я даже ещё к работе не приступил.
– Я занимаюсь историческими исследованиями эротической культуры, так что накопила уже достаточно материала. Есть очень интересные моменты.
