– Это от чего такие причудливые? – не понял Игоряша. – А. Один от сарайчика, а второй от «Лексуса». Я его у Владимира Ивановича в две тысячи каком-то брал, неприятности со свечками посмотреть, да забыл вернуть.
– Может, на нём и поедем? – спросила Маша, подымаясь с пола и вправляя вывернутую лодыжку.
– Да не, – Игоряша встал, наконец, с кровати и упёрся рогами в потолок, отчего пришлось сесть обратно. – Я же его разбил. Там целые только три колеса и радиатор, остальное если только в переплавку.
– Ну, тогда на нашей, – сказала Маша, осматривая свои окровавленные руки. В кулаках оказались зажаты осколки чайника и вырванный зуб.
– Угу, – сказал Игоряша, ёрзая на кровати и пытаясь решить, куда девать рога. – Вот только где она, не помню.
– Ты же гараж купил пару лет назад, – сообразила Маша. Теперь надо было что-то делать с кровоточащими порезами на лице, но она уже устала и потому присела отдохнуть на кучу грязного белья, которое заполняло почти всю ванную комнату.
– Правда? – Игоряша изумился, и рога, отвалившись, закачались на люстре. – Что-то подзабыл. Тогда должны быть ещё ключи.
Он снова сунулся в ящик, но рука его наткнулась на что-то вонючее и настолько отвратительное, что он отпрянул и всё-таки упал с кровати, чуть не заснув в полёте к полу.
Маша открыла зеркальный шкафчик перед собой, и оттуда посыпались баночки с кремами, шампунями и дезодорантами, пустые бутылки, перегоревшие лампочки и прочее барахло.
– А вот и он, – обрадовалась Маша, вытаскивая ржавый пинцет, воткнувшийся в центр лба. – И пластырь как раз.
– Что ты говоришь? – переспросил Игоряша, пытаясь выползти в коридор. Ему мешали стебли филодендрона, растущего в горшке на кухне.
– Я говорю, – сказала Маша, залепив пластырем окровавленный лоб, – что гараж-то прямо у подъезда. Отчего же ты не помнишь?
Игоряша перегрыз два самых толстых стебля и выбрался в коридор.
– Вот какие-то ключи, – сказал он, подняв с пола комок пыли, в котором угадывалось нечто металлическое.
– Хорошо, – сказала Маша, заклеивая порезы на щеках. – Я почти готова. Только юбку ещё надо найти. Давно её не видела.
– А вот и телефончик мой, – сказал обрадованно Игоряша. – Он тут в прихожей на зарядке стоял, оказывается. Зарядился, прямо чудеса! Я тут как раз проснулся на прошлой неделе и думаю – вроде был у меня телефон.
Маша закончила с ранами и стояла посреди ванной в майке и колготках, соображая, где может находиться самая свежая юбка.
– Может, ты мне позвонишь? – спросила она. – Я свой тоже как раз не нашла.
– О! – отозвался Игоряша. – Да тут семьсот шестьдесят один пропущенный звонок. В основном от Владимира Ивановича. Чего он хотел, интересно знать? И ещё – как странно… На телефоне бумажка приклеена сзади. Написано «Перезвони, скотина». Откуда это?
Маша догадалась заглянуть в стиральную машинку, но дверца присохла и не открывалась. К счастью, на полу рядом стоял ломик. Но и он не справился, а лопнул с протяжным и жалобным гулким криком.
– Я тебе звоню, – сказал Игоряша. – Слышишь?
Машин телефон где-то совсем рядом издал прощальную трель и сдох. Маша, однако, успела оглянуться на звук. На полуистлевшей верёвке над ванной сушилось прошлогоднее бельё. Телефон, похоже, находился в кармане юбки.
– Надо же, – сказала Маша. – У меня в юбке и карман есть.
Она сняла юбку с верёвки и обнаружила в одной из дыр повесившуюся крысу. Поразмыслив, Маша решила крысу вынуть и отложить на потом, поскольку заниматься похоронами сейчас представлялось совершенно неуместным.
