– Какой план?!
– Мы украдем его собаку.
Какое-то время я молчу. Осторожно интересуюсь:
– Что?
Оливка садится на лавку рядом со мной:
– Схема такая. Мы крадем его собаку, потом возвращаем, когда окажешься у него дома, меняешь учебники. Все просто.
– Ты в своем уме?
– Более чем, – она встает и роется в рюкзаке, – не могу найти хайлатер, у тебя нет?
– Нет, Насть, у меня нет. Ты не понимаешь, что это все смешно? Как мы украдем собаку? Как мы окажемся у него дома? КАК я поменяю учебники, ты нормальная?!
– Как-нибудь, – Оливка безмятежно улыбается.
Я закрываю глаза руками и обессиленно горблюсь.
– Это какой-то сюр.
– Ян, что за слово.
– Ну если это сюр, как я еще это назову.
– Ну скажи «это такой пендец», – Оливка наконец натягивает рубашку.
– Я в жопе, и как это ни назови, ситуация не поменяется, – я убираю руки от лица и мрачно смотрю на подругу.
Она аккуратно сворачивает форму, пока звенит звонок:
– Ян, тебе нужно поймать дзен. Пойдем на обществознание, там все обсудим, окей?
Я молча беру рюкзак и закидываю на плечо. Хуже уже не будет.
**
– У него есть собака.
– Да, я знаю.
– Это кинг чарльз спаниель.
– Я знаю.
– Он ее очень любит.
– Я знаю.
– Яна, ты сталкер.
– Что?
– Неважно, – шепчет Оливка.
Мы поставили учебник на парту обложкой к учителю и делаем вид, что переписываем конспект. Честно говоря, на обществознании мы только этим и занимаемся последний месяц. Прошлый учитель уволился, а трудовику, которого поставили на замену, вообще не до нас.
Настя открыла инстаграм Яна и показывает мне фото его собаки. Как будто я не видела эту фотографию тысячу раз. Ян в красной толстовке и черных джинсах, держит Бенедикта за морду и целует его в нос. Конечно, я на него не подписана, но захожу в его профиль (слава богу открытый) несколько раз в день. И даже смотрю сторис, конечно, с подставного аккаунта. Я знаю, что это достаточно жалко, но ничего не могу с собой поделать.
– Спорим, ты не знаешь одного, он ходит за продуктами в магазин в моем доме, и оставляет собаку у входа.
Я удивленно выдыхаю:
– Не-е-ет.
Оливка меня передразнивает:
– Да-а-а. Он ходит туда за хлебом или за чем там его посылает мама, и пес сидит послушно у входа, но у нас будет несколько минут. Хотя конечно да, я тоже против того, чтобы оставлять собак у магазинов. Всегда думала, что им не только грустно, но и что их могут украсть.
Тут Настя подмигивает мне.
Когда звенит звонок, Оливка говорит:
– Сходим в столовку? Я голодная жесть просто.
Я внутренне напрягаюсь. Киваю. Медленно собираю учебники в рюкзак.
– Ян, давай быстрее, бога ради, там очередь растет с каждой секундой.
Я закидываю рюкзак на плечо, присаживаюсь, чтобы подтянуть узелки шнурков. Они и без того тугие. Но лучше, конечно, перевязать. Вот интересно, откуда у Оливки выражение «бога ради». Она часто вплетает в речь что-то такое, что не совсем походит десятикласснице. Может быть, дело в том, что ее до десяти лет воспитывала бабушка.
– Яна!
– А?
– Газовая труба! Ян, ну шевели ногами, есть хочу.
И пока я смотрю, как Настя реально шевелит ногами, и очень быстро, сбегая по лестнице, пытаюсь уговорить себя, что а) нельзя избегать столовку до конца школы; б) возможно, в этот раз моя мама отошла в туалет или растворилась, поэтому я ее там не увижу.
Мы заходим в столовую – длинные столы и лавки, салатовые стены, лента с посудой при входе, все сильно стандартно и очень тошнотворно.
