– Поедем, – сказала она вдруг и забеспокоилась: – Ты ведь знаешь, что мне к семи.
Да, на часах было уже половина шестого. Не дожидаясь ответа, она первая выбралась из шалаша. Он, подчиняясь, – за ней. По траве, по цветам медленно вернулись к лодке.
Странные чувства обуревали его, когда он вновь взялся за весла. Ощущение предстоящей утраты, печаль, досада. Девушка, не глядя на него, опять опустила свои длинные пальцы в воду. Он развернул лодку, поплыли. Теперь обратно. Солнце пекло ему спину, девушка была освещена вся, целиком. Золотистая кожа ее ослепляла. Она сидела на корме так покорно, и тело ее мягко покачивалось в такт резким движениям весел. Она была почти такая же, как раньше, может быть, чуть печальнее.
Недалеко от пристани река повернула, и свет солнца стал теперь боковым. Он с новым чувством смотрел на ее серые туфельки, сжатые колени, зеленое платье, милое, задорное, немного грустное теперь лицо, волосы. Руки отказывались грести.
– Могли бы поехать ко мне в гости, правда ведь? – сказал он вдруг. – Как-то не пришло в голову…
– Ну, что ты, – спокойно ответила она. – Я бы все равно не пошла. А мне на лодке понравилось. Тебе не понравилось разве?
С раздражающим стуком лодка ударилась о мостки. Ощущая свое лицо как маску, он расплатился, взял девушку под руку и, выглядя задним числом этаким лихим донжуаном, небрежно болтая о чем-то, повел к остановке.
Сели в трамвай. Теперь было гораздо больше народу, пришлось стоять. Она по-старому доверчиво, почти по-детски прислонилась к нему, а он стоял не шелохнувшись, отводя в сторону пылающее лицо. Потом вдруг, как бы нечаянно, положил руку на ее гибкую талию. Она слегка вздрогнула, но не двинулась. Однако рука слишком дрожала, пришлось ее вскоре убрать.
Он старался не смотреть на нее и молчал. Не хотел, чтобы она поняла. Да и потом, в ней ли дело? При чем тут она? Собственно, кто она такая? Обыкновенная девчонка из толпы, самая обыкновенная, ну, хорошенькая, может быть. Слишком молоденькая к тому же. Что он навоображал?
Трамвай довез до метро, они вышли. Ступили на эскалатор.
– Тебе до какой станции ехать? – спросила она.
Он ответил.
– А мне дальше. Только ты не провожай меня, ладно? Так лучше. А у тебя есть телефон?
Он сказал, что есть, что напишет сейчас, но она попросила назвать.
– Я запомню, у меня память хорошая.
Он назвал, продиктовал, глядя в ее глаза. Ему казалось, что из его глаз источаются какие-то струи, которые бережно омывают, гладят ее лицо.
– Все, запомнила. Перед отъездом я тебе позвоню. Ладно?
– Обязательно. И если будешь потом в Москве, тоже. Обещаешь?
– Конечно. Ну, пока. Все было хорошо, мне понравилось. Жаль, что уезжаю. Но я родителям обещала, ждут. Спасибо тебе.
Они простились за руку, как приятели. И она спокойно пошла. Как ни в чем не бывало.
Уже войдя в вагон и еще раз оглянувшись, он уже не увидел ее. Он не знал, куда ехать, что делать. Наверное, лучше бы вообще ее не встречал.
Придя домой уже в поздних сумерках, погрузился в состояние оцепенения. Сидел в пустой квартире на своем семейном диване неподвижно, тупо уставившись в одну точку, до тех пор пока не стало совсем темно. Тогда, не зажигая света, разобрал постель и лег.
А утром на столике зазвонил телефон.
