Принц ежеминутно оглядывался. Нет, он не боялся врагов, готов был отразить любую атаку, но воевать со стариками, женщинами и детьми, снующимися вокруг, не хотел.
Даже верный Ворон тревожно перебирал ногами и тянулся губами к хозяину, словно приговаривал: «Давай уносить отсюда ноги и побыстрее».
***
Когда они приехали на рассвете, нацентральной площади их уже ждали. Староста стоял на крыльце добротного дома со свитками в руках и, приложив ладонь козырьком ко лбу, вглядывался вдаль.
Отряд спешился.
— Добро пожаловать, господа! — тут же засуетился староста. — Прошу сюда.
Шустрый крестьянин одному помощнику кивнул, другому махнул рукой, и все зашевелилось вокруг. Сборщиков провели в дом, где были накрыты столы с угощением. Бриан почувствовал, как урчит голодный живот, и уже потянулся за аппетитной куриной ножкой, но проводник ткнул его в бок.
— Нельзя, господин, опасно, — горячо зашептал он.
— Почему? — удивился Бриан.
— Это может быть ловушкой.
Принц опустил руку. Пока он ничего не понимал, но решил следовать совету бывалого человека. Не зря об этой провинции ходили странные слухи.
И все же он сомневался: открыто напасть на королевского инспектора никто не посмеет. Если отряд не вернется в столицу, король сюда пришлет армию, которая сравняет непокорные деревни и их жителей с землей.
Два помощника поставили на стол кувшины с элем, староста разлил его по кубкам. Принц внимательно наблюдал за его руками, но никакого подвоха не заметил. Только после того, как староста первый пригубил напиток, проводник тоже взял кубок в руку и толкнул принца.
Они ели и пили много и обстоятельно. Принц, непривычный к крепкому элю, даже немного захмелел. Чего добивался староста, желая напоить гостей, догадаться было невозможно, но, когда пришло время осмотра невест, Бриан чувствовал приподнятое настроение, и мир вокруг уже не казался таким убогим, как раньше.
Девушек подводили к нему одну за другой. Он бросал на них беглый взгляд, согласно кивал и давал отмашку рукой. Невесты казались ему все на одно лицо: приземистые и темноволосые смуглянки, с кожей, продубленной и закаленной летним солнцем. Эти дети природы целыми днями обрабатывали поля, ухаживали за скотом, делали домашние заготовки, которые потом поступали в закрома королевской казны и кормили двор.
Они смотрели в землю, не смея поднять глаза на господина, и плакали. Бриан видел дорожки слез на их щеках, и неприятное чувство шевелилось в душе.
Лишь одна смотрела смело, в ее темных зрачках играли смешинки, но, когда от неловкого движения шаль упала с головы, Бриан содрогнулся: настолько ужасным было ее лицо. А еще девчонка, не зная страха, дерзила. Он четко слышал ее слова, брошенные отряду вслед на дороге и перед осмотром, но выпитый эль бурлил в крови и делал его добродушным и щедрым.
«Пусть живет, — подумал он, отворачиваясь к новой невесте. — Ее и так боги наказали за строптивость».
Вот только он не представлял, какой солдат соблазнится на это чучело. Разве что самый больной и слабый.
«Б-р-р-р! Ну и уродина!» — он нет-нет, да и возвращался мыслями к девушке. Один раз даже поискал ее глазами, заметил, как она забралась в крытую повозку и приказал проводнику:
— Эту девицу выпускайте только ночью, чтобы не пугала остальных.
— Будет сделано, господин.
Наконец Бриан вскочил на коня и в последний раз окинул взглядом деревенскую площадь. Тихий плач, причитания, стоны раздавались со всех сторон, они сливались в единый гул, который то взлетал волной к небу, то падал резко на землю и затихал, чтобы через секунду подняться вновь.
