– Что?
– Внучка королевы Айянны. Она ведь ребенок.
– Принцесса Циора достигла совершеннолетия, – заметил отец Тау.
– Рак. – Берко смачно сплюнул на утоптанный грунт боевого круга. – Трудно поверить, что подобное может убить королевскую особу. Он отнял жизнь у матери первой принцессы Циоры, теперь и у ее бабушки. Линия сужается, и принцессе понадобится наследник, иначе Омехия придет конец.
– У нее же есть старший брат, принц Ксолани, – вмешался Тау, – и еще младшая сестра.
– Брат не в счет, а принцесса Эси… ненадежна, – ответил ему Берко. – Добавьте к этому все последние налеты, и получится, что сейчас не лучшее время, чтобы королевой становился ребенок. – Берко понизил голос. – И давайте не будем забывать, что у нас уже давно не было одаренных королев. – Тау пришлось немного наклониться, чтобы услышать конец фразы. – Даже немного странно, что Омехия больше не умеют сами призывать драконов, нэ? – Тау увидел, что его отец напрягся. Берко тоже это заметил. – Я просто говорю, вот и все, – сказал он, поворачиваясь к двум Батракам, которые ждали его под холмом возле телеги с продовольствием. – Один паек Низшего Мирянина и один полный для Арена.
– Я Высший Мирянин, – сказал Тау, раздраженный тем, что приходится его поправлять.
Берко пожал плечами.
– Один паек Высшего Мирянина!
Батрак взял из тележки два мешка и попытался взбежать на горку. Тощему мужчине, чуть ли не в лохмотьях, не хватило сил, и в конце пути он заметно сбросил скорость. Тяжело дыша после короткой пробежки, он поставил мешки у ног Тау и стал ждать, не будет ли у Жнеца других указаний. Взгляд он вперил в землю, и Тау не мог его за это винить. Батрака могли бы избить, если бы он случайно встретился взглядом с кем-то из вышестоящих, и Тау не был уверен, что этот бедолага пережил бы взбучку.
Кожа у Батрака была темная, почти как у самого Тау, а голову венчала копна курчавых волос. Им запрещалось брить головы, как это делали обычные мужчины, а из-за изможденного состояния Батрака Тау не мог определить, к какой из каст Меньших тот принадлежал прежде.
– Тау, – позвал отец.
Тау поднял мешки, сделав вид, будто изучает их содержимое, но, когда Высший Жнец отвернулся, положил пару картофелин у ног Батрака. Тот округлил глаза от неожиданной щедрости и трясущейся рукой схватил их, спрятав в складках своих лохмотьев.
– Иду, – сказал Тау отцу.
Вид у мужчины был измученный. Ему нужно было поесть. Как, впрочем, и самому Тау. Почти каждый день он посвящал тренировкам, а заниматься этим на голодный желудок было тяжело.
Джабари назвал бы его сердобольным. Сказал бы, что человек сам виноват в своей участи. Батраками становились только те Меньшие, которые не попали в действующую армию и не захотели становиться Ихагу.
Выживаемость среди Ихагу, низших, неквалифицированных бойцов, которых в каждой битве отправляли на передовые, была невелика. И все же считалось, что быть Батраком – участь хуже, чем почти верная смерть на службе в качестве Ихагу. Имея выбор, большинство предпочитало сражаться. Как-никак, среди воинов находились счастливчики, попадавшие в тыл, или те, которых приписывали к феодам или городам. Когда Тау проходил с их пайками мимо отца, тот положил руку ему на плечо.
– Правильно поступил, – прошептал Арен: от его внимания мало что ускользало. А потом, уже громче, добавил: – Отнеси еду домой. А мне нужно повидаться с умбуси. После этих новостей из Пальма нам нужно будет больше патрулей.
