– Прости, папа… – Манфред съехал с дороги и заглушил двигатель. – Мне не следовало этого говорить.
Он достал из кармана белый носовой платок и подал его отцу.
Лотар медленно отер лицо, но его рука не дрожала, а рассеянный разум, похоже, сосредоточился из-за потрясения.
– Как давно ты знаешь, что она была твоей настоящей матерью? – спросил он, и его голос прозвучал твердо и уверенно.
Душа Манфреда дрогнула, он ведь надеялся услышать, что его отец опровергнет этот факт.
– Она приходила ко мне, когда я впервые баллотировался в парламент. Она шантажировала меня ради своего другого сына. Он тогда был в моей власти. Она пригрозила раскрыть тот факт, что я ее незаконный сын, и уничтожить меня как кандидата, если я стану выступать против ее второго сына. Она даже предложила мне спросить тебя, правда ли это, но я не смог заставить себя сделать это.
– Это правда, – кивнул Лотар. – Прости меня, сынок. Я лгал только для того, чтобы защитить тебя.
– Я знаю.
Манфред потянулся к отцу и сжал его костлявую руку, а старик продолжил:
– Когда я нашел ее в пустыне, она была такой юной, беспомощной – и прекрасной. Я был молод и одинок – мы оказались вдвоем, с ее младенцем, одни в пустыне. Мы полюбили друг друга.
– Тебе незачем объяснять, – сказал Манфред, но Лотар словно не слышал его.
– Однажды ночью в наш лагерь пришли два диких бушмена. Я подумал, что это грабители, желающие украсть наших лошадей и скот. Я последовал за ними и на рассвете догнал. Я застрелил их, когда оказался достаточно далеко от их ядовитых стрел. В те дни мы именно так поступали с этими опасными маленькими желтыми животными.
– Да, папа, я знаю.
Манфред читал историю конфликта его народа с бушменами и уничтожения их племен.
– Тогда я этого не знал, но она жила именно с этими двумя маленькими дикарями до того, как я нашел ее. Они помогли ей выжить в пустыне и ухаживали за ней, когда она родила первого ребенка. Она полюбила их, она даже называла их «маленький дедушка» и «маленькая бабушка». – Лотар удивленно покачал головой, до сих пор не в силах осмыслить подобные отношения между белой женщиной и дикарями. – Я этого не знал и застрелил их, не представляя, что они значат для нее. И ее любовь ко мне превратилась в лютую ненависть. Теперь я понимаю, что она и не любила меня достаточно глубоко, скорее это были просто одиночество и благодарность, а вовсе не любовь. После этого она возненавидела меня, и эта ненависть распространилась на моего ребенка, которого она носила в своем чреве. На тебя, Мани. Она заставила меня забрать тебя сразу, как только ты появился на свет. Она ненавидела нас обоих так, что не пожелала даже взглянуть на тебя. После этого я сам растил тебя.
– Ты был мне и отцом, и матерью… – Манфред склонил голову, пристыженный и разгневанный тем, что заставил старика заново пережить те трагические и жестокие события. – То, что ты рассказал, объясняет очень многое из того, чего я не мог понять.
– Ja[7]. – Лотар вытер слезы белым платком. – Она ненавидела меня, но, видишь ли, я продолжал ее любить. Не важно, как она со мной обошлась, я был ею одержим. Именно поэтому я пошел на то ограбление. Это было безумием, и оно стоило мне руки. – Он приподнял пустой рукав. – И свободы. Она жесткая женщина. Женщина безжалостная. Она без колебаний уничтожит что угодно и кого угодно, если это окажется на ее пути. Да, она твоя мать, но будь осторожен с ней, Манфред. Ее ненависть – это нечто ужасное. – Старик схватил сына за руку и в волнении потряс ее. – Ты не должен иметь с ней никаких дел, Мани. Она погубит тебя, как погубила меня. Обещай, что никогда не станешь связываться ни с ней, ни с ее семьей.
