Сантэн Кортни-Малкомс, сидящая в первом ряду, восторженно вскочила ему навстречу. Она надела облегающее платье из золотой парчи и полный комплект бриллиантов, каждый из которых был тщательно отобран из продукции рудника Ха’ани в течение тридцати лет. Стройная, сверкающая и очаровательная, она шагнула к сыну.
– Теперь мы получили все, матушка, – шепнул он, обнимая ее.
– Нет, chéri, всего мы никогда не получим, – прошептала она в ответ. – Это было бы скучно. Всегда есть к чему стремиться.
Блэйн Малкомс ждал своей очереди, чтобы поздравить Шасу, и тот повернулся к нему, все еще обнимая Сантэн за талию.
– Важный вечер, Шаса. – Блэйн пожал ему руку. – Ты заслуживаешь этого.
– Спасибо, сэр.
– Как жаль, что Тара не смогла приехать, – продолжил Блэйн.
– Я очень хотел, чтобы она была здесь. – Шаса тут же перешел в оборону. – Но, как вы знаете, она решила, что не может снова оставить детей так скоро.
Их уже окружила толпа, они смеялись и отвечали на поздравления, но Шаса заметил, что позади всех стоит директор компании по связям с общественностью, и протиснулся к ней сквозь толпу.
– Что ж, миссис Энсти, вашей работой следует гордиться.
Шаса улыбнулся ей со всем своим обаянием. Женщина была высокой и довольно худой, но с шелковистыми светлыми волосами, падавшими густой завесой на ее обнаженные плечи.
– Я всегда стараюсь полностью удовлетворить клиента.
Джилл Энсти чуть прикрыла глаза и надула губки, придавая своим словам двусмысленный оттенок. Они поддразнивали друг друга с момента знакомства накануне днем.
– Но, боюсь, у меня есть для вас еще кое-какая работа, мистер Кортни. Можете еще разок меня вытерпеть?
– Столько раз, сколько вам захочется, миссис Энсти, – поддержал игру Шаса.
Положив ладонь на его локоть, она повела его в сторону, сжимая его руку чуть сильнее необходимого.
– Телевизионщики из Национальной компании хотят взять у вас пятиминутное интервью, чтобы включить в программу «Внимание, Африка!». Это может стать прекрасным шансом обратиться напрямую к пятидесяти миллионам африканцев.
Команда ТВ расположила свое оборудование в зале заседаний директоров; лампы и камеры установили в дальнем конце длинной комнаты, где на обшитой деревянными панелями стене висел портрет Сантэн кисти Аннигони. У камер стояли трое мужчин, все молодые и небрежно одетые, но явно отличные профессионалы; с ними была какая-то девочка.
– Кто проведет интервью? – спросил Шаса, с любопытством оглядываясь по сторонам.
– Режиссер, – пояснила Джилл Энсти. – Она и поговорит с вами.
Шаса не сразу понял, что Джилл говорит о девочке, потом заметил, что та почти незаметно руководит группой, словом или жестом указывая на требуемый ракурс камеры или изменение освещения.
– Да это же просто ребенок! – запротестовал Шаса.
– Ей двадцать пять, и она сообразительнее целой стаи обезьян, – предостерегла его Джилл Энсти. – Не позволяйте ее детской внешности одурачить вас. Она профессионал, очень решительна и имеет большое число зрителей в Штатах. Она сняла целые серии невероятных интервью с Джомо Кеньяттой и террористом Мау-Мау, не говоря уже об истории перевала Разбитых сердец в Корее. Говорят, она получит за нее премию «Эмми».
В Южной Африке еще не было телевидения, но Шаса видел «Перевал Разбитых сердец» по каналу Би-би-си во время своей последней поездки в Лондон. Это был суровый, полностью захватывающий рассказ о корейской войне, и Шасе трудно было поверить, что снял его вот этот ребенок. А девушка между тем повернулась и направилась прямо к нему, протягивая руку, открыто и дружески, и выглядела она как милая инженю.
