Ярость - страница 92

– Какие книги вы прочитали со времени нашей последней встречи? – Мозес перешел на английский, вынуждая мальчиков отвечать на том же языке. «Слова – это копья, они – оружие, с помощью которого можно защищаться и нападать на наших врагов. Английские слова имеют самые острые лезвия, без них вы станете безоружными воинами», – объяснял он им прежде, а теперь внимательно слушал, как они, запинаясь, отвечают по-английски.

Однако он заметил, что они уже лучше владеют языком, и обратил на это внимание:

– Вы все еще говорите недостаточно хорошо, но научитесь говорить лучше в Уотерфорде.

Мальчики слегка смутились. Мозес организовал для них сдачу вступительных экзаменов в эту элитную межрасовую школу за границей, в независимом черном королевстве Свазиленд, и их приняли, и теперь они страшились дня, когда им придется покинуть их уютный знакомый мир и отправиться в неведомое. В Южной Африке все образование строго разделялось по расовому признаку, и министр по делам банту доктор Хендрик Фервурд провозгласил политику, согласно которой чернокожим детям не следует давать полноценного законченного образования, чтобы не порождать недовольства. Он вполне откровенно заявил парламенту, что образование черных не должно противоречить правительственной политике апартеида и, соответственно, не должно отвечать высоким стандартам, чтобы не вызывать у чернокожих учеников ожидания и стремления, которые никогда не будут реализованы. Ежегодная плата за каждого белого школьника составляла шестьдесят фунтов, а за черного – девять. Те чернокожие родители, которые могли себе это позволить, вожди и мелкие бизнесмены, посылали детей за пределы страны, и Уотерфорд был их излюбленным местом.

Близнецы с облегчением сбежали от устрашающего присутствия отца и дяди, но во дворе рядом с фургоном их уже ждала мать, которая резким кивком головы приказала пройти в ее собственную гостиную.

Эта комната представляла собой настоящую берлогу колдуньи, куда близнецам обычно вход был закрыт, и теперь они вошли туда с еще большим трепетом, чем в дом отца. У дальней стены выстроились боги и богини их матери, вырезанные из африканских деревьев и разодетые в перья, шкуры и бусы, с глазами из слоновой кости и перламутра и оскаленными зубами собаки и бабуина. Они выглядели устрашающим сборищем, и мальчики содрогались, не смея прямо посмотреть на них.

Перед семейными идолами были разложены подношения в виде еды и мелких монет, а на другой стене висели ужасные принадлежности ремесла их матери: тыквенные и глиняные сосуды с маслами и мазями, связки сушеных трав, змеиные шкуры и мумифицированные игуаны, кости и черепа бабуинов, стеклянные банки с жиром бегемота и льва, мускус крокодила и прочие безымянные субстанции, гнившие, пузырившиеся и вонявшие так сильно, что у мальчиков начинали болеть зубы.

– Вы носите обереги, что я дала вам? – спросила Кузава, их мать.

Она выглядела неуместно красивой среди ее нечестивых и омерзительных инструментов и лекарств – круглолицая, с гладкой кожей, очень белыми зубами и влажными глазами газели. Руки и ноги у нее были длинными и блестели от тайных колдовских мазей, а груди под множеством ожерелий из бус и амулетов из слоновой кости были большими и крепкими, как дикие дыни Калахари.

В ответ на ее вопрос близнецы энергично закивали, слишком подавленные, чтобы говорить, и расстегнули рубашки. Амулеты висели у них на шеях, каждый на длинном кожаном шнурке. Это были рога маленькой серой антилопы-дукера, их открытые концы были запечатаны гуммиарабиком, и Кузава все двенадцать лет их жизни копила магическое зелье, которым их наполнила. Оно было приготовлено из частиц всех выделений тела Хендрика Табаки, отца близнецов, его фекалий и мочи, его слюны и соплей, пота и спермы, серы из ушей и крови из вен, его слез и рвоты. Все это Кузава смешала с сухой кожей с его подошв, обрезками его ногтей, щетиной с подбородка, волосками с головы и низа живота, с ресницами, которые выдергивала, когда он спал, и коростой и гноем с его ран. Потом она добавила травы и жиры великой силы, прочитала над ними слова могущества и, наконец, чтобы сделать чары нерушимыми, заплатила огромные деньги одному из грабителей могил, который специализировался на таких поручениях, чтобы он принес ей печень младенца, утопленного после рождения его собственной матерью.