Ярый Жан - страница 14

Одни хотели удержать.

Другие – чтобы к ним упала.

Она же начала дрожать.

Уже себя не ощущала…

От столкновения материй,

Как в бытие, случился взрыв.

И вот она, глаза закрыв,

Умчалась в тайны измерений.

Там, где чарующая вечность

Вселенной льется в бесконечность.

Почти на самом на краю,

Края едва ли ощущая,

Я с Настей рядышком стою.

Она – легко, я – замирая.

Я обезумел и люблю…

Ни времени, ни мира нет…

А за спиною – мрак вселенной.

Однако же границы тленной

Не видно… Знаете, ответ

Мне безразличен был весьма

Тогда – за гранями ума[20].

Во мне был истинный покой.

Я будто знаю… в то мгновенье

Душа пришла к себе домой.

Где мой талант нашел рожденье.

А мысли живописный строй.

А Настю обуяли страх,

Желание продолжить снова.

Она не ведала такого

Ни разу, только мыслей прах.

Вмешаюсь и не дам понять,

Что редкий дар – туда летать.

Что далеко не всем открыты

Порталы в таинства небес.

Цвета, что были там разлиты,

Являлись чудом из чудес.

И человечеством забыты.

И мириадами соцветий

Безвременья расцвечен свет…

Но для нее – красивый бред.

Любви рассвет – пространства эти.

В день первый, созданная мной,

Ты спросишь, кто же я такой?

И почему имею право

Высокомерно искушать?

Смущая между строк, лукаво

Себя с создателем равнять?

Но я не жажду вечной славы.

Веду ль к отверженным селеньям?[21]

Иль узкою тропою в Свет?

А у меня ответа нет…

Как у тебя. Есть лишь сомненья.

Роман мой – плод противоречий.

Он, видимо, тому предтеча,

Что будет через двадцать лет,

Когда я, умудрен годами,

Начну божественный сонет

Писать и мудрыми словами,

Как будет ясен мне ответ,

Коснусь вплотную вечных тем.

Пока же просто их вкрапляю.

Ночами голову ломаю,

Даря вам вариант дилемм.

Глава четвертая

«Старайся быть, а не казаться».
М.Е. Литвак

Он шел, как Цезарь на параде,

В излишне пафосном наряде.

В глаза бросались ярлыки.

«Armani», «Dolce and Gabbana».

А украшением руки

«Rado» служили от Резвана.

Провинциалы – чудаки!

На шее цепь семнадцать грамм.

Почти что светятся ботинки.

Пижон из сумрачной глубинки

Герой романа – Ярый Жан.

Его нехитрый капитал

Карман французский помещал.

Он рисковал, но верил в чудо,

Что разберется, как всегда,

Что в клубе съеденные блюда

Оплатят девушки, тогда,

Как скажет радостная Люда,

Настанет час его расплаты.

За этим дело не стоит —

Он этим делом знаменит,

Уж он окупит их затраты.

Ах, если бы тогда он знал,

Куда по глупости попал!

Какие плавают акулы

В московской клубной суете.

Худые руки, шпильки, скулы.

В едва прикрытой наготе

В прожилках их мускулатуры

Мы не увидим больше ножки,

Которые воспел поэт.

Есть ноги, только ножек нет.

Нет дам, есть ветреные «крошки».

Спешат на клубный фейсконтроль.

Претензий – много, мозга – ноль.

«Как очередь за молоком, —

Подумал Жан. – Куда деваться?

И как пройти теперь? Дурдом!

Не на вокзал же возвращаться?»

И чувствуя себя шутом,

Звонит: «Але, послушай, Катя.

Я подошел, но здесь народ

Стоит и очереди ждет».

«Пришёл, иду, ты очень кстати».

Ответив, тут же выбегает,

Из двери клуба, обнимает

Охранника, шепча на ухо.

Тот к Жану устремляет взгляд.

А взгляд почти как оплеуха.

Охранник оказался рад,

Свое почесывая брюхо,

Что Жан их посетил сегодня.

На зависть низменной толпы.

Его, уж гордого, стопы,

Несут ко входу в преисподню.

Читатель мой, вы были там?

Его уж нет, поверь словам.

Доверься взгляду песни этой.

Да! Интерьер неотразим!

Блистая в переливах света,

Открыты были перед ним,

Как неизвестная планета,

Ворота Рая. Наблюдают

Со стен Адам, трехглавый лев,

Назад Вперед

Ярый Жан - страница 14

Похожие книги