Я не стою и этих щедрот —
Долгой ночи, короткого лета.
Потому что не так и не тот
И с младенчества чувствую это.
Что начну – обращается вспять.
Что скажу – понимают превратно.
Недосмотром иль милостью звать
То, что я еще жив, – непонятно.
Но и весь этот царственный свод —
Свод небес, перекрытий и правил —
Откровенно не так и не тот.
Я бы многое здесь переставил.
Я едва ли почел бы за честь —
Даже если б встречали радушней —
Принимать эту местность как есть
И еще оставаться в ладу с ней.
Вот о чем твоя вечная дрожь,
Хилый стебель, возросший на камне:
Как бесчувственен мир – и хорош!
Как чувствителен я – но куда мне
До оснеженных этих ветвей
И до влажности их новогодней?
Чем прекраснее вид – тем мертвей,
Чем живучее – тем непригодней.
О, как пышно ликует разлад,
Несовпад, мой единственный идол!
От несчастной любви голосят,
От счастливой – но кто ее видел?
И в единственный месяц в году,
Щедро залитый, скупо прогретый,
Все, что вечно со всем не в ладу,
Зацветает от горечи этой.
Вся округа цветет, голося, —
Зелена, земляна, воробьина.
Лишь об этом – черемуха вся,
И каштан, и сирень, и рябина.
Чуть пойдет ворковать голубок,
Чуть апрельская нега пригреет —
О, как пышно цветет нелюбовь,
О, как реет, и млеет, и блеет.
Нелюбовь – упоительный труд,
И потомство оценит заслугу
Нашей общей негодности тут
И ненужности нашей друг другу.
