Меня всю сотрясает дрожь, когда приходит осознание, что это за место. Комната, в которой я жила два последних года перед смертью.
Как я оказалась в ней в загробной жизни?
Я обвожу себя взглядом и потягиваюсь. Все раны и царапины пропали. Возможно потому, что моя душа пересекла границу между мирами? Я прижимаю ладонь к груди и чувствую ритмичное биение под пальцами. Разве у призраков есть сердце?
Я читаю название книги, выведенное черными чернилами: «История континента». Одна из моих любимых тем…
Деревянная дверь распахивается, и в комнату вбегает девушка.
– Вы в порядке, госпожа?
– Маи? – выдыхаю я, сразу узнав ее по круглому лицу и большим глазам.
Маи была моей личной служанкой до того, как Айлин поймала ее на краже. А за такое преступление обычно отрубают руку.
Я чувствую укол совести, поскольку тогда поверила слову Айлин, а не мольбам служанки, заверявшей меня в своей невиновности. Хотя я все же не позволила отрубить ей руку, наместник дяди продал Маи торговцу прислугой.
Неужели мы воссоединились в загробной жизни?
Я уже собираюсь попросить у нее прощения, но Маи бойко подбегает ко мне и спрашивает:
– Вам снился кошмар, госпожа?
А затем оборачивается с поклоном:
– Госпожа.
Маи отступает, пропуская другую гостью, и мое сердце замирает. Я прижимаю к нему ладонь, взывая к небесам. Чего бы я только не отдала, чтобы увидеть ее вновь!
Одно долгое великолепное мгновение я смотрю на маму, не веря своим глазам, и пульс бьется у меня в висках.
Она встает подле меня, гладит по щекам и хмурится:
– Я слышала, как ты кричала. Что случилось, синьар?
Это ласковое обращение, которое я слышала лишь от родителей, окончательно сломило меня. Я обхватила маму за пояс обеими руками и расплакалась.
– В чем дело, синьар? Ты меня пугаешь.
– Я скучала по тебе, мам, – всхлипываю я в ответ.
Она гладит меня по спине:
– Глупышка. Мы же только вчера виделись.
Не может быть. Я простилась с ней полгода назад. И никогда не забуду, как упала на колени перед ее разбухшим телом, выловленным из темного пруда. Неподвижным, холодным. Как обхватила бледное лицо ладонями и рыдала над ним, рыдала, пока не лишилась сознания от измождения и горя.
Но сейчас она теплая, живая. Ее касания нежные, заботливые. Мне не хочется никогда ее отпускать. Я поднимаю взгляд и смотрю в мамино лицо – ясное, красивое, здоровое.
Должно быть, мы все попали в рай, но почему мама и Маи ведут себя так, будто еще живут в прошлом? Покосившись на книгу, я вспоминаю, что читала ее по вечерам в первые месяцы после того, как мы с мамой переехали в дом дяди Йи. Почему она перешла в загробный мир вместе со мной?
Я ловлю свое отражение в зеркале на туалетном столике. Щеки у меня еще немного пухлые, как в более ранней юности.
Последние мгновения перед смертью мелькают в памяти.
Я взмолилась о возможности все переделать, о втором шансе на жизнь. Ответом мне послужил слепящий свет, по телу прошла волна энергии.
Сердце бьется чаще от невозможной мысли.
– Какой сейчас год, мам?
Она хмурится, но отвечает:
– Сто пятый год, двадцать первый день месяца эр, династии Цзинь.
И снова осматривает меня.
Сто пятый год. От волнения у меня кружится голова. Неужели боги ответили на мои молитвы и отбросили меня на два года назад? В двадцать первый день месяца эр, когда прошло ровно две недели с нашего приезда в столицу, Цзиньси, и месяц с моего шестнадцатого дня рождения, когда я официально перестала считаться ребенком.
