Нерегиля халиф приметил на другой стороне двора, у резных ворот, ведущих в сад. В черной накидке и туго перетянутом поясом кафтане Тарик казался обманчиво хрупким – и обманчиво безобидным. «Ножки тоненькие, запястья тоненькие, шейка худенькая, жилка на шейке дрожит, ушки торчат, глазки большие – это что, девица или антилопа?» Яхья рассказывал, а потом записал в назидание потомкам халифов, что так ворчали воины, когда увидели нерегиля в первый раз. Самийа был без сознания – его укололи жалом большого человекоядного паука из тех страшных земель. Потом он очнулся, и один из слуг не нашел ничего лучшего, чем брезгливо развязать тонкокостное, жалостно остриженное, большеглазое существо. Яхья говорил, что тот бедняга погиб первым. И не заметил, что умер – от удара в горло собственной джамбией[16]. По милости Всевышнего, нерегиль не сумел быстро выдернуть кинжал из горла убитого и на следующую жертву бросился с голыми руками. Пока самийа сворачивал шею несчастному ашшариту, ему успели накинуть на горло шнурок и душили тварь до тех пор, пока та не обмякла. У державшего веревку до сих пор сохранились шрамы от когтей самийа – тот боролся до последнего. Яхья писал, что они решились расклепать на нерегиле цепи только у самой границы: в результате длительных увещаний – увы, не всегда словесных, горько признавался старый астроном – порядком измученный самийа все-таки дал слово, что ни на кого больше не будет бросаться. Впрочем, до этого кандалы не мешали ему бросаться на всех подряд – за время пути отряд Яхьи потерял еще троих человек. Один зазевался, когда давал нерегилю в руки миску с едой, – самийа плеснул ему горячей похлебкой в лицо и придушил цепью. Другой вообразил себя неизвестно кем и решил, что если нерегиль удостаивает его ответов на вопросы и даже иногда что-то спрашивает, то они вроде как «подружились», ага. «Дружба» окончилась очень быстро – опять же ударом джамбией, которую нерегиль на этот раз успел молниеносно выдернуть из горла убитого. И полоснуть сначала одного беднягу, потом другого. Выживший в той стычке слуга показывал шрам через всю грудь – он спасся чудом, то ли поскользнулся, то ли оступился и так ушел от удара. А от его товарища удача отвернулась – и самийа рассек ему горло. По милости Всевышнего среди спутников Яхьи нашелся укротитель дракона – кто-то треснул нерегиля по затылку булавой. Мог бы и на месте убить, но у самийа оказался на удивление крепкий череп – получилось только оглушить.
Халиф тряхнул головой, прогоняя пустые мысли, – все, теперь Тарик на надежной привязи. Ну а его, Аммара, волосы и так и так стали бы седыми – просто чуть позже.
Кстати, присмотревшись к собеседнику нерегиля, халиф почувствовал неприятное удивление – этим собеседником оказался ибн Худайр. О чем могли говорить самийа и начальник тайной стражи? Словно отвечая на его подозрения, оба вдруг повернулись и посмотрели в сторону Аммара. И тот услышал внутри головы голос Тарика: «Очень неспешно и не выказывая никакой тревоги постепенно продвигайся к нам».
Стиснув зубы, халиф поднялся и направился к секретничающим наглецам.
– Улыбайся, улыбайся, Аммар, – сквозь вполне естественную улыбку процедил Тарик, когда халиф подошел совсем близко. – У тебя все хорошо, и мы сообщаем хорошие новости.
Ибн Худайр тоже весь расплылся от радости созерцать своего повелителя: одутловатый, с тонкими ножками, но большим животом – старый вазир не мог отказать себе в слишком многих блюдах – начальник тайной стражи выглядел как простоватый дядюшка из пригорода, приехавший в столицу продавать финики.
