– Заметил, армейцев там, на улице? – Эстер махнула рукой в сторону здания Парламента, когда они уже двигались по направлению к площади, куда стекался люд.
– Не-а, – Гарик прицеливался объективом видеокамеры в ширившуюся у помоста сцены толпу демонстрантов. – А что? Обычное дело…
– Обычно дело – это менты… – Эстер наблюдала, как полиция выстраивает металлические ограждения по периметру площади.
Она вынула, наконец, из рюкзака очки и протирала теперь стекла о край майки.
– Что-то их много сегодня…
Из буса с тонированными стеклами высыпался еще с десяток человек в темно-синей полицейской униформе, быстро смешавшихся с кислотно-зелеными люминесцентными жилетами муниципального подразделения.
– Смотри! Там что-то блеснуло! – Эстер дернула за рукав Гарика и показала на окно верхнего этажа Радиоцентра.
– Где? – Гарик развернул камеру в том направлении, куда указывала Эстер, но короткий проблеск света уже исчез. – Ничего не вижу.
– Похоже было на отблеск прицела снайперки.
– Да ладно! – хохотнул Гарик. – Показалось. Солнце просто бьет в ту сторону. Станут они еще снайперов сюда тащить? С какого перепугу?
Гарик снова припал глазом к видоискателю камеры и сосредоточился на разворачиваемых митингующими транспарантах.
– До семи, как думаешь, отстреляемся? У меня Витка из Барселоны в восемь с минутами прилетает. Обещал встретить.
Подруга Гарика летала стюардессой на рейсах национальной авиакомпании, а он ревновал ее ко второму пилоту, о чем знали все, только он сам отрицал это.
– До семи долго, – Эстер оглядывалась по сторонам, прикидывая, сколько народу уже собралось на площади. Тысяча, две тысячи человек, может, больше? – В шесть уже надо уносить ноги, а то не успею к восьми сдать репортаж, а он в выпуске стоит первым.
В начале шестого, наконец, начали. К этому времени площадь уже была битком набита народом. На сцену вышел духовой оркестр и заиграл первый ре-минорный концерт Баха.
Гарик скучающим взглядом посматривал по сторонам в ожидании, когда закончится вся эта музыкальная прелюдия и начнется главное действие.
Наконец, на помост поднялся человек в бежевом костюме, в котором Эстер узнала одного из оппозиционных депутатов Парламента.
– Добрый вечер всем! – обратился он к собравшимся, но его услышали разве что те, кто стоял вблизи сцены.
– Не слышно! – заорали из толпы.
Выкрики, подхваченные еще сотнями голосов, волной покатились по площади.
– Теперь слышно? – депутат постучал пальцем по ожившему микрофону.
– Давай, говори! – вновь закричали в толпе.
– Страна в кризисе! – бросил «бежевый костюм» первый пробный камень в толпу. – То, что будет со страной и всеми нами завтра, в наших руках сегодня! Нам нужна другая политика!
– Ну все, потекло г…но по трубам, – крикнул Гарик в ухо Эстер, перекрикивая оратора на сцене, который, чем дальше, тем больше воодушевлялся от своих же собственных слов.
Эстер прижала палец к губам и показала в сторону записывающей все происходящее камеры. Вскоре на смену депутату в бежевом вышел другой парламентарий уже в темно-синем костюме.
– Мы на пороге новой катастрофы! – рявкнул он в толпу перед ним. – Только за последний год ВВП рухнул на двенадцать процентов! На двенадцать! – Он театрально воздел руки к небу, словно моля небеса вернуть назад макроэкономические показатели страны. – Народ нищает!
–Эрменеджильдо Зенья! – не удержался и снова прокричал ей Гарик.
