Местный, решила я: говорит без малейшего акцента, хотя и не похож на местных внешне, – седоватый шатен, короткий ежик на голове… Этнические жители черноволосы и сероглазы. И стройны, как юные князи, на зависть всему остальному человечеству, к которому принадлежу и я.
Скорее всего гость, как мы все, давно и прочно обосновавшийся здесь гринго. Собственно, «гринго» – слово из другого языка, пущенное когда-то в обиход опять же нами с Джой. Ну, мы-то ещё на родине начитались Майн Рида, а вот простодушные местные жители решили, что это общепринятое самоназвание всех иностранцев во всем мире, и даже улицу, где поначалу селились первые переселенцы, назвали улицей Сумасшедших Гринго. Правда, в местном языке слово «сумасшедший» имеет не такое диагностическое значение, как в европах: оно обозначает просто человека, чьи привычки непривычны лично тебе. Титульная нация Страны стара, мудра и великодушна.
– Ладно, пусть мир, – ответила я, задумчиво его разглядывая, – миру – мир, войне – кукиш с кедровым маслом, а каждому гостю – по гостеприимному хозяину.
Последовала многозначительная пауза, в течение которой пришелец, – я надеялась! – пытался визуально определить, в уме ли бабка, а я – понять, удалось ли мне его шокировать. Гнать захожанина с порога в Стране считалось беспредельной низостью, а с другой стороны – на какую лебеду он мне тут сдался?..
Оба так ничего и не определили; гость перемнулся с больной ноги на здоровую, нахмурился и сказал:
– Меня зовут Берт, и я пришел с вами поговорить, если позволите.
– Вы как сюда добрались, для поговорить? – спросила я, не сильно торопясь с приглашением в дом, – на палочке верхом?
– Нет, на одной попутной корове.
– То есть, до переправы вас на яке подкинули…
Спрашивать, как поживает мое развесистое бревнышко, было бы несколько бестактно; следовало понимать, что захожий Берт принадлежит к почтенной касте старожилов, и надо срочно менять тактику разговора. Я почти растерялась, но тут подвалили собаки. Увидев чужака, они от изумления залились лаем, вполне самостоятельно им захлебнулись, и, поскольку никаких вводных от хозяйки не последовало, завиляли хвостами и принялись гостя обнюхивать.
– Полезете обниматься – шкуры спущу, – предупредила я, глядя на их лапы, извазюканые в подзольных почвах. И потом уже гостю: – Они отчего-то всех людей считают моей любимой кровной родней, потерянной в детстве, и обязательно лезут здороваться, как после горькой разлуки.
– Да, – сказал гость, – понимаю. В Стране собаки исстари члены семьи, а вы тут затворничаете… Да ещё с их габаритами…
– В Стране на них зимой ещё и ездят. Впрочем, а на ком – нет… С их же габаритами в Городе мне на них габаритные маячки пришлось бы навешивать, – проворчала я, – а Дуг ещё спрашивает, чего я их с собой не беру…
– А на самом деле отчего не берете? – вдруг спросил незнакомец.
– Потому что транспортный налог платить придется, – буркнула я. – Давайте уже, заходите в дом…
Собаки ни минуты не сомневались, что моё приглашение относится и к ним тоже, и протиснулись следом.
– Присаживайтесь, – сказала я. Собаки (кто бы сомневался!) и это приняли на свой счет, и начали шумно устраиваться на диване. Я приняла мужественное решение плюнуть на хамов, и не связываться. Отодвинула для гостя дубовый стул от дубового стола, и включила электрический чайник.
– Ух ты, – сказал гость, – электричество-то здесь откуда?
