Выйдя на Садовое через аллею Шехтеля и посмотрев в обе стороны, Серафим таки решает связаться с Конторой. То, что он посчитал на Патриках местечковым сборищем райдеров, очевидно, имеет гораздо более широкий масштаб. Нет, Садовое движется. Но пешеходы тонут в море людей на колесах. Райдеры заполняют почти исключительно тротуары, лишь изредка выскакивая на проезжую часть. Особенно грешат этим разномастные от BMX до шоссейника велики.
Серафим на ходу сбрасывает вопрос и получает спустя несколько минут видео явно для внутреннего пользования. Серафим как раз собирается спуститься в метро, но, уже увидев первые кадры, он отходит к качелям на Триумфальной и заметным со стороны изумлением наблюдает за происходящим на экране.
Ред сквер, как выражаются многие из подопечных Серафима. Конторский беспилот. По таймкоду 6.34. Две группы райдеров вкатываются со стороны Китай-города по Никольской и Ильинке. Первая – велики (гибриды и bmx), вторая – лонгборды и самокаты. Группы не смешаны. Как по родам войск. Каждая чертит свою, заданную общей задачей линию. Всего пять огромных, в два-три роста человека букв. Рисуют очень быстро. Краска в баллонах. Белая. Друг за другом. Выстраиваясь по три-четыре человека в ряд. Заметна долгая тренировка. Учитывая брусчатку и скорость, очень долгая тренировка. Уходят также тремя цепочками по Васильевскому через Большой Москворецкий в Замоскворечье, оставляя на площади огромное, отчетливое «НА Х..», однозначно обращенное в сторону красных стен.
Серафим присвистывает и закрывает видео. Вот это номер!
Хулиганка или заявка на нечто большее?
Некогда думать. В том же сообщении указание ему работать по объекту без изменений. Никаких усилений пока не планируется. И хорошо.
Подожди, подожди…
Серафим вновь останавливается на входе в метро и оглядывается. На некоторых зданиях все те же пять букв, и судя по активности райдеров, они ежеминутно множатся. Это не хулиганство одной группы, а программа. Негативная, но программа. Ясно, против кого и чего, но не ясно, за что.
Обычное дело. Обычное…
Шепчет Серафим и спускается в метро. На эскалаторе пробивает объект наружки. Афанасий Павлов (для поклонников и для Серафима просто «Фан»), что с высотки на Красных воротах, проснулся. Только что. Он любит поспать. Не отказывает себе в удовольствии. Что ж, по таким проще работать. Серафим тоже не прочь выспаться, хотя и удается это в последнее время редко.
При поступлении в академию в целевом наборе в Контору он не значился. Его вызвали весной финального курса и предложили работу. Ну, как предложили. Скорее, он вдруг узнал, где будет работать. В тоне кадровика свободы выбора не просматривалось. Он не удосужился даже объяснить, почему именно Серафим удостоился такой чести, не имея в родственниках бывших и нынешних особистов. Ясность появилась позже. Серафим, так случилось, со второго курса в научном плане занимался оппозиционерами в Российской империи, точнее, морально-правовой основой их деятельности. Придя в назначенный ему отдел, он понял, что проблема с тех пор если и претерпела изменения, то лишь в техническом плане: методами контроля за подопечными да способами распространения ими информации. В остальном борцы с режимом думали так же и мечтали о том же, укладываясь за редким исключением в нехитрую троицу: обличить, взбунтовать, развалить.
Уже через месяц кабинетной работы Серафим был опробован «в полях» и хорошо себя зарекомендовал. Фан был одним из тех, кого вел Серафим. В последнее время шеф позволил сконцентрироваться на нем всецело, естественно, требуя конкретного результата. Его пока не было. Хотя написал и наговорил Фан уже на три-четыре статьи УК, по рекомендации Серафима, его не брали. Он чувствовал за ним нечто большее, чем просто болтовню. На доказательство «интуиций» шеф, скептически ухмыльнувшись, дал три месяца, которые через неделю заканчивались, а ничего существенного, кроме догадок, у Серафима не накопилось. Уже месяц он не просто отслеживает весь исходящий от Фана контент, но и в буквальном смысле висит у него на хвосте, везде и всюду шляясь за ним по городу, но пока все те же статьи и никаких реально угрожающих государству дел. Камеры, микрофоны и маячки, установленные в период посещения Фаном давно отсиживающихся в Юрмале родителей, пока ничего сверх соцсетей и телефонного трафика не дали. Объект стало удобнее контролировать и только. Связи Фана с коллегами по ремеслу отслежены до седьмого колена, но все это только слова и слова, перекладывание известных с императорских времен истин из пустого в порожнее.
