– Лена? – испуганно переспросил Велемир.
– Имя такое, редкое, – Катерина внимательно посмотрела на него и перестала болтать ногами. – Но я точно не знаю всей этой истории. Говорят, что муж не утонул, а сбежал, бросил ее. Вот она умом и повредилась.
Ему стало как-то трудно дышать, а сердце вновь защемило. Достав таблетку валидола, он сунул ее под язык. Нет, надо непременно сходить на это кладбище. Поглядеть на вдовицу. А вдруг?.. Какие-то совершенно безумные мысли полезли в голову. Он вытер носовым платком взмокший лоб. Просто форменная чертовщина.
– Пошли, что ли? – предложила Катя.
Наверное, она имела в виду гостиницу, но Велемир понял по-своему. Ему сейчас стало страшновато, он хотел оттянуть визит на погост, в сторожку, до утра, до солнечного света.
– Успеем к могилам. Надо еще водки выпить, – сказал он.
– Вот и двинули, – согласилась она.
Старики продолжали сидеть не шевелясь, как деревянные истуканы. Ждут, когда Праязык или Слово им само в руки свалится. А ведь и он тоже ищет того же. Жена-то уже нашла. Теперь говорит языком мертвых, мертвым языком.
– Ну, прощевайте, – произнес Велемир, будучи уверен, что его не слышат.
– Скоро свидимся, – трескуче бросил ему в спину старик, когда они уже шли к лестнице.
… Через час от всех пережитых треволнений и размышлений он был уже настолько пьян, что начинал видеть себя как бы со стороны. Но никак не мог понять: где находится и кто эти люди за столом? И почему он рассказывает инвалиду в коляске о «благородном римлянине Меркурии»? Тот ведь глухой. Нет, немой, кажется. А-а, какая разница!..
– …и вот, когда ему сонному подло отрезали голову, – заплетающимся языком продолжал Велемир, – произошло чудо. Воин Меркурий встал, взял главу свою в руки и понес в город Юрьевец. Стоп! Не в Юрьевец, в Смоленск. Впрочем, без разницы. Во всех русских городках был свой Меркурий. А татары в ужасе побросали оружие и бежали, давя и убивая друг друга. На них нашло помешательство. Как на меня сейчас. А вы, дурни, хоть знаете, что ваш юрьевецкий святой, блаженный юродивый Симон мог ходить по воде как по суше? Над ним смеялись, издевались, били, а по его молитвам погас пожар, грозивший уничтожить весь Юрьевец?
– Мне тоже кое-что отрезали, – произнес инвалид в клубах табачного дыма.
– Погоди. Ты же немой?
– А я притворяюсь. Просто говорить неохота. Надоело.
– Это правильно. Давай тогда помолчим.
Велемир потянулся к столу за самогоном, налил в два граненых стакана, и они выпили. Захрумкали свежими зелеными огурцами, юрьевецкими, знаменитыми. Можжевеловый самогон доставил, кажется, брат Кати, эпилептик. Он сейчас возбужденно спорил о чем-то с двумя меднолицыми широкоскулыми мужиками, похожими на индейцев. Это, как он догадался, транзитные из Чебоксар. На койке спала какая-то женщина в кудряшках. Сама Катерина сидела рядом с Велемиром и прижималась к его плечу.
– Отстань! – он указал пальцем на мужиков. – Как звать?
– Вася и Митя.
– А дрыхнет это кто тут на моей койке?
– Администраторша. Люся. Ты все забыл?
– Местами, – сознался он. Но все же с усилием воскресил в памяти начальную картину: как, встретив по пути в гостиницу брата-эпилептика, ходили все вместе в какой-то «самогонный дом» на окраине, потом сошлись с чебоксарцами, подняли в номер «отрезанного мужа» вместе с его коляской, а Люсьен, наверное, сама приперлась, на правах хозяйки. А вот за самогоном, кажется, брат бегал еще пару раз.
