Языковые средства актуализации категории «безличность» - страница 2

Представление о единой сущности языка, его универсальности, отражено еще в сказании о вавилонской башне[1], позднее сформулированное в наиболее известном из ранних системных лингвистических трудов, каковым является «Грамматика Пор-Рояля» (конец XVII века), авторы которой исходили из существования общей логической основы языков, от которой конкретные языки отходят в актуализационном формате в той или иной степени. А. Арно и К. Лансло решали проблему происхождения «рациональной основы грамматики» всех языков в духе картезианства (Р. Декарт полагал, что способность говорить заложена от рождения[2]) – т. е. считали их врожденными или, точнее, «вложенными Богом» [Грамматика общая и рациональная Пор-Рояля 1990, c. 13–14]. Позднее идея об общих для всех языков «структурах мысли» развивалась более осторожно в трудах В. фон Гумбольдта, который особое место отводил грамматической организации языка и его связи с мышлением. По мнению В. фон Гумбольдта, в грамматической организации языка отражаются механизмы деятельности мышления. Ученый полагал, что лексический состав языка человека отражает «объем его мира», в то время как грамматическая организация языка дает представление об «организме мышления» [Гумбольдт 1964]. В концепции В. фон Гумбольдта система понятий суть отражение онтологии в мышлении, а слово – дуалистическое единство акустической формы и понятийного содержания. Понятие В. фон Гумбольдт рассматривал как первичное в генезисе языка, который оформляет и закрепляет понятийную систему мышления. Результат данной деятельности носителей языка В. фон Гумбольдт полагал идиоэтничным по своей сути, поэтому выступал против «универсальных грамматик» типа рациональной грамматики Пор-Рояля, которые строились на базе готовых логических схем (заимствованных главным образом из классических грамматик латинского и греческого языков). Он выдвигал необходимость построения индуктивной грамматики, которая шла бы от конкретных фактов языка и поднималась бы до более широких обобщений [Гумбольдт 1964].

Позднее идеи В. фон Гумбольдта нашли свое преломление и отражение в трудах многих лингвистов. В частности, А. А. Потебня указывал на теснейшую связь языка с мышлением, трактуя языковое содержание как форму по отношению к мыслительному содержанию, как способ его представления [Потебня 1958, с. 47]. «Отношение понятия к слову сводится к следующему: слово есть средство образования понятия, притом не внешнее, не таковое, каковы изобретенные человеком средства писать, рубить дрова и проч., а внушённое самой природой человека и незаменимое; характеризующая понятие „ясность“ (раздельность признаков), отношение субстанции к атрибуту, необходимость в их соединении, стремление понятия занять место в системе – все это первоначально достигается в слове и преобразуется им так, как рука преобразует всевозможные машины». Вслед за В. фон Гумбольдтом А. А. Потебня раскрывает роль значения слова как средства объектирования мысли: «Слово, будучи средством развития мысли, изменения образа в понятие, само не составляет ее содержания» [Потебня 1993, с. 121]. Говоря об отношении мысли и языка, А. А. Потебня подчеркивает неоднозначность этой связи: с одной стороны, слово раздробляет «<…> одновременные акты души на последовательные ряды актов», а с другой стороны, «<…> служит опорою врожденного человеку устремления обнять многое одним нераздельным порывом мысли», таким образом отмечая, с одной стороны, дискретный характер языка при отражении ментального континуума, а с другой стороны, его интегративный характер. В полемике с В. фон Гумбольдтом А. А. Потебня, говоря по поводу идеи тождества языка и духа народа, подчеркивает самостоятельность языка, а в мысли находит многое, не требующее языкового оформления. Более того, А. А. Потебня обращает внимание на участие языка и речи в самом процессе формулирования мысли.