Мое сердце стучит так, словно готово вперед меня запрыгнуть в капсулу.
Я выбираю для себя одиночную. Открываю, залезаю внутрь и проверяю характеристики. Воздуха хватит на двенадцать часов. Дальность отлета по количеству топлива – триста брайнов. Есть ручное управление. Есть встроенный коммуникатор с сигналом SOS. И нет ручного ввода на личные коммуникаторы, чтобы я могла сообщить дяде о том, что я в беде и меня надо срочно спасать.
Я не знаю, где мы. Рассчитывать, что я полечу в нужном направлении и окажусь на заселенной планете, используя имеющееся топливо, – просто бредово.
Сигнал о бедствии пойдет ближайшим судам. И конечно же, крейсер поймает его первым, так как ближе всех.
Тогда что же мне делать?
Я сижу в капсуле и от нервов начинаю кусать ногти – дурная привычка, от которой, как я думала, давно избавилась.
Взвешиваю все в голове. Все слишком сложно. И все касается жизни и смерти.
Я не знаю, что безопасней – остаться на крейсере или улететь на спасательной капсуле.
Я не знаю, что будет. Не знаю, что делать.
С одной стороны открытый космос неизвестности, с другой – опасный и агрессивный Ротор.
Абсолютно ясно, что, если он меня поймает, я окажусь как минимум под замком, а как максимум – на Гарконе в первых рядах боевиков.
Но инстинкт самосохранения кричит, что я могу вылететь в спасательной капсуле, сигнализировать о помощи и так ее и не получить. Что я могу уже через двенадцать часов погибнуть страшной смертью в капсуле, потому что Ротор решит оставить землянку-беглянку, а рядом не будет больше ни одного корабля.
Неожиданно дверь в отсек открывается. У меня всего секунда на судьбоносное решение, прежде чем Ротор успеет до меня добраться.
Либо я выйду из капсулы, либо я нажму на скоростной запуск.
Моя трясущаяся рука тянется к кнопке запуска, но неожиданно перед стеклом мелькает тень.
Капсула дергается от веса, который на нее приземляется. Что-то хлесткое, сильное ударяет по стеклу, и то трескается.
Я вскрикиваю, вздрагиваю, вжимаюсь в сиденье и смотрю, как две ноги в черных военных ботинках встают на нос моей капсулы.
– Разгерметизация! Покиньте капсулу. Разгерметизация! Покиньте капсулу, – раздается из динамиков приятный женский голос робота.
Я медленно поднимаю взгляд по атлетичным ногам вверх и вижу, как между ними рассекает воздух черная плеть.
Мужчина присаживается, заглядывает в кабину через стекло, и я встречаюсь с горящими желтыми глазами Ротора. Позади него словно живет своей жизнью очень злой хвост.
Хвост, мать моя женщина! И он до сих пор, словно плеть, рассекает воздух за ним так, будто хочет нашинковать врага.
Наверное, это сейчас поражает меня больше всего. Даже не то, что он не дал мне улететь.
Хвост!
Я бы его заметила во время близости, верно? Его не было! Как? Откуда?
«Из попы», – шутит мой ехидный внутренний голос.
Он всегда подает признаки жизни, когда сознание в ауте.
Вот так и узнаешь секреты расы. Например, что у барсийцев в боевой форме есть хвост, способный расколотить суперпрочное стекло спасательной капсулы.
И в этой боевой форме Ротор оказывает на меня воистину парализующее впечатление. Каждое его движение чувствуется немного по-другому – куда плавнее, свирепей и еще опаснее. Если раньше он, по моему ощущению, был ближе к человеку, то в этот момент – к зверю.
И даже то, как он, чуть наклонив голову, смотрит сейчас на меня, напоминает поведение хищника на охоте, приметившего жертву.
