Перед автобусом сами собой открылись железные ворота, мы оказались на большой огороженной территории и остановились у сарая. Там стоял молодой человек в красной кепке и в обрезанных у колен джинсах, из-под которых свисала белая бахрома. Рядом с ним разгуливал павлин.
Антон Заславский объявил, что мы приехали в интернат, название которого я не запомнила. Затем назвал имена тех участников программы, которые здесь останутся жить, а всем остальным разрешил выйти и размяться в течение десяти минут, но только не курить.
Не успел он договорить, как все вылетели из автобуса и достали спички и пачки сигарет. Те, кого назвал Антон, полезли вытаскивать из багажного отделения свои чемоданы и с растерянным видом поплелись к сараю. На зубах хрустел песок.
– Всем здорово! Я ваш мадрих, Толик, – поприветствовала Кепка остающихся.
Я все ждала, когда павлин раскроет хвост, но он вовсе не собирался так поступать, а принялся равнодушно клевать землю.
– Что такое “мадрих”? – спросил противный мальчик в наушниках, а Ира посмотрела на него с глубоким разочарованием и выпустила кольцо дыма в его затылок.
– Вожатый, – объяснил Толик. – Или воспитатель. Заместитель ваших пап на земле обетованной. Добро пожаловать в Израиль.
Дальше я слушать не стала и удалилась к дереву со спелыми гранатами, которые тоже никто срывать не собирался.
Поколебавшись, я все же сорвала гранат и принялась внимательно его рассматривать. В воздухе пахло стиркой.
– Ты в порядке, девочка из Одессы? – спросил Антон Заславский, неожиданно возникший за моей спиной.
– Ну да, – буркнула я. – Почему нет?
Антон многозначительно оглянулся, и я увидела, что все пассажиры автобуса разбились на группки или пары и только я стою одна под деревом.
– Ничего, ничего, – решил успокоить меня Антон. – В Иерусалим скоро прибудет еще одна партия из Одессы. Может быть, ты найдешь среди них друзей.
– Я приехала сюда не ради друзей, – заверила я Антона.
– А зачем ты сюда приехала?
– Чтобы учиться, – ответила я, потому что не хотела рассказывать про назло и приключения и о том, что уже раз пять, если не больше, успела пожалеть о приезде.
– Кем ты хочешь стать, когда будешь взрослой? – спросил Антон.
– Балериной, – ответила я.
– Ну, тогда тебе тем более подойдет Деревня Сионистских Пионеров. Они сильны в танцах.
– Это хорошо, – сказала я, вертя в руках гранат.
– Давай его сюда, – потребовал Антон.
Я испугалась, что он сейчас станет ругать меня за хищение имущества этой школы, но вместо этого Антон разломал плод на две части, понюхал, довольно улыбнулся и вручил их мне. Пальцы испачкались рубиновым соком.
– Ешь, – сказал Антон. – На одном сыре долго не продержишься. Это римон.
– Римон? – подивилась я французскому слову.
– Главный еврейский плод, – объяснил Антон. – У него шестьсот тринадцать зерен. Ровно столько, сколько заповедей.
– Ага, – сказала я, вспомнив единственную известную мне заповедь. – Не сотворять памятников.
– Или построить храм, – улыбнулся Антон.
– Вы будете моим мадрихом? – с надеждой спросила я.
– Нет, – покачал головой Антон, – но в Деревне ты будешь в надежных руках, даю слово.
Я вздохнула.
– Ну да, страшно, аж жуть. – Антон тоже вздохнул. – Но это нормально, привыкай. Дальше будет еще страшнее, затем совсем кошмар, а потом ты не захочешь возвращаться домой.
– Не может быть, – не поверила я. – Вы просто хотите меня успокоить.
Антон лишь пожал плечами:
