Двойничество и похабство существовали всегда. Это неотъемлемая сторона жизни – в том числе самой благообразной. Но, в соответствии с традицией, ряженые «знали свое место» – как языческие пережитки в канве православных праздников. Как скоморошество. Лицедейства стало больше, чем прежде, уже во времена Алексея Михайловича – придворная жизнь на Руси усложнялась. Но Пётр в два счета превратил эту «темную» сторону в образ жизни. Безоглядно. Ему доставляло удовольствие время от времени жить под чужим именем, инкогнито. Он был прирожденным лицедеем. И, будучи еще и прагматиком, часто употреблял эти свои способности для развития ремёсел и вообще для политических нужд. Во многих ситуациях удобно иметь несколько лиц! Для нашей страны это было в новинку. В этой манере – одна из причин той демонической репутации, которую заслужил Пётр в ортодоксальных кругах. Прежде всего – среди староверов, но не только среди них. Оборотень, антихрист… Он же и в Великом посольстве участвовал инкогнито – под личиной урядника Петра Михайлова. В народе тут же появился слух, что в Европе царя подменили.
А еще в народе постоянно ходили анекдоты о том, как царь встретился с мужиком, и мужик его не признал. Потом этот сюжет перешел на других царей…
При все его похабстве, Петр был и просветителем. Торопливым, неутомимым. Одного из своих любимцев – храбреца Ивана Головина – он послал в Италию учиться кораблестроению. Тот вернулся совершенным неучем. Петр дал ему шуточный титул князь-баса за столь изрядное невежество. В результате князь взялся за ум и отличился в сражениях Северной войны, а потом и принял в командование галерный флот. Участвовал в победном для России Гангутском сражении, потом попал в плен к шведам, был выкуплен и продолжил служить – в том числе в адмиралтейств-коллегии. Так и переплетались в истории Петра шутки и победы, бражничество и отвага.
Он раздавал шуточные патенты – не жалея времени на такие потехи. Вот такую бумагу царь выдал думному дворянину Прокопию Ушакову:
«Потент любезнейшему и близнейшему свойственнику по отце, матери, жене и по протчим сродником и свойственником ево, яко неупрямому роду по обеим полам, господину господину думному дворянину, Прокопию Ушакову чернинькому мымричку дурачику – чку. Ведомо чиним всем, кому о том ведати надлежит, чтоб оного называли неупрямой фамилии веселинькой шутик или дурачик – чок; а хто ево назовет дураком, тем платить вышней саржи (по-французски – чина – прим.) по золотому, другим рубль, третьему полтина, четвертому пол-полтины, самым низким гривна».
На такие послания Петр не жалел часов, хотя всегда был удивительно бережлив к своему времени…
Потешиться, повеселиться было главной его страстью в молодые годы. Отсюда – потешные полки, ставшие колыбелью русской гвардии. А потешный флот на Плещеевом озере, с которого начинался русский военный флот? Потехи? Шуточки? Но именно так рождались традиции русской армии, в которой верность Отчизне, царю и флагу были превыше всего. И отделить одно от другого в исторической панораме непросто.
Репутацию царя-работника наш первый император заработал честно. С его пристрастием к труду связано немало баек. Однажды Пётр I приехал на железоделательный и чугунолитейный завод немца Вернера Миллера, который находился в Боровском уезде, на реке Истье. Приехал для того, чтобы напроситься в ученики и освоить кузнечное дело. Вскоре он уже хорошо умел ковать железо и в последний день своей учёбы изготовил 18 стальных полос весом в один пуд каждая. Причём, все полосы были помечены личным клеймом Петра. Окончив работу, царь снял кожаный фартук, вытер пот с лица и пошёл к заводчику.
