Юные разочарования Тимоти Хаггингтона - страница 12

В школе дела шли весьма однообразно. Никому не было дела до меня. Меня даже не взяли в рождественскую сценку, и я был единственным учеником, сидевшим в зале. Впрочем, это ни капли не мешало, ведь я сидел на месте своей мамы, которая не могла прийти из-за работы. Тогда мне казалось, что так даже лучше. Она хотя бы не видела того позора, что разворачивался на сцене. Костюмы на актёрах были им явно не по размеру. Кто-то даже запутался в собственной мантии и упал, уронив декорацию. Смешок раздался только с моей стороны. Но этого хватило чтобы обратить на себя внимание. Я даже не смутился. Это было действительно смешно. И, раз уж меня посадили в зал, разве я не могу покритиковать своих одноклассников. Они откровенно лажали на сцене всё сильнее и сильнее. Ведущая вокалистка забыла слова после первого куплета, а пианист закрутил проигрыш пока ей не принесли папочку с текстом. А под конец они перепутали последовательность и, недавно убитый персонаж читал свою предсмертную молитву с мечом, застрявшим в рукаве. Спектакль не задумывался как комедия, но мне было правда смешно смотреть на своих одноклассников. Впервые они оказались на месте чудиков.

Я остался доволен и хотел уже покинуть зал вместе со всеми, когда меня поймала за рукав Ванда. Она ещё не успела сменить костюм и выглядела для меня не так внушительно, как прежде.

– Не считаешь же ты себя лучше них? – Заговорила со мной Ванда, нахмурившись.

– Ни сколько. – уверенно ответил я, пожимая плечами. Я часто задумывался о том, как видят меня другие, думал, что меня считают отстоем и потому не общаются. Смирившись, я не лез к ним, пытался находить радость в уединении и куче свободного времени. Впрочем, со стороны это, наверное, выглядело, словно я презираю общество, не желая вливаться в него. Наверное, Ванда думала, что я задрал нос, увидев неудачи моих одноклассников. Но я впервые чувствовал себя немногим хуже остальных.

– Тогда хватит злорадствовать. – Фыркнула она, пытаясь осадить меня, – Убирай свою противную ухмылочку с лица.

Так вот, в чём было дело. Ванда просто ненавидела, когда я улыбаюсь. Видимо, ей больше нравилось видеть меня расстроенным и забитым. Что ж, в этот раз я не собирался идти у неё на поводу.

– А вдруг я улыбаюсь не из-за того, что наш класс конкретно облажался на сцене? – Я попытался заронить в неё зерно сомнения. Мне было смешно от того, что Ванду подтолкнула поговорить со мной неудача собственной труппы, которую я заметил. Наша мисс идеальность явно воспринимала этот провал на свой счёт.

– А из-за чего тогда? – выпалила Ванда, раздражаясь и теряя терпение.

– Вдруг ты мне нравишься? – Я сказал это больше в шутку. Или хотел думать, что говорю это в шутку. Мне действительно хотелось признаться Ванде в симпатии, но я «чудик», а она «рождена в свете сцены». Как красавица и чудовище, но без взаимной любви, которой мне бы так хотелось. Хотя, любви ли? Без сомнений, я был очарован Вандой и всегда жаждал её внимания. Но чем дальше это заходило, тем больше наше общение превращалось в противостояние. Ну и пусть. Я устал оставаться опустошённым и разочарованным после каждого общения с ней. Пришло время дать отпор её придиркам. Ванда презрительно фыркнула, развернулась и ушла. Я остался один с тупой улыбкой, но чувством сладкой победы. Вскоре сквозь него пробилось слабое сомнение – а не пожалею ли я о том, что сказал?