Юные разочарования Тимоти Хаггингтона - страница 15

– Клод, может тебе уйти если не интересно? – предложила она с явной издёвкой в голосе. В этот момент мне показалось, что я физически ощущаю чужие взгляды на себе как множество холодных и тонких игл, касающихся моей кожи.

– С чего ты взяла? – ответил я вопросом на вопрос, всё так же не поднимая на неё взгляда.

– Ты не смотришь на меня. – несколько растерянно заметила Ванда, но тут же более уверенно заявила, – Витаешь в облаках?

По кабинету прошёл тихий смешок из-за созвучия моего имени с облаками. Было немного страшно отвечать. Мне казалось, что я не найду, как выйти из этой неловкой ситуации так, чтобы не стать ещё большим посмешищем.

– Я слушаю. – это была неловкая попытка оправдаться, – Как видишь, я не глухонемой и мне не нужно смотреть на тебя чтобы понять, о чём ты говоришь.

Но почему-то мне показалось этого мало, и я решил подчеркнуть своё равнодушие по отношению к Ванде, словно не сделай этого, окружающие решат, что я испытываю к ней симпатию. Испытывал. Но был совершенно не готов признаться на весь класс в собственных чувствах, пускай уже и прошлых.

– К тому же, – начал я, наконец подняв взгляд на Ванду, – вид не такой уж и занимательный чтобы им любоваться.

На какой-то момент на лице Ванды проскочило странное выражение. Она отвернулась и как ни в чём ни бывало, продолжила рассказ. Я почувствовал себя победителем, но это чувство не приносило удовольствия, а какой-то мерзкий осадок от собственных слов тянул меня вниз. Я пытался сконцентрироваться на истории, но мысли возвращались к собственным словам. Они повторялись вновь и вновь в моей голове и каждый раз звучали всё более мерзко и самодовольно. В какой-то момент, сидящий сзади легко толкнул меня в плечо и негромко сказал: «ты реально жжёшь, Хаггингтон». Я даже не дёрнулся, словно окаменел до конца урока. Когда нас отпустили на перемену, я попытался поговорить с Вандой, но она вновь показательно игнорировала меня. Мне повезло поймать её у шкафчиков и тогда я, наплевав на всех вокруг просто вывалил на неё извинения. Ванда и бровью не повела даже когда я уходил. Она снова делала вид, словно меня не существует в этом мире. И нет, остальные не стали обращать на меня больше внимания, никто не захотел подружиться. Зато на пару недель я стал одной из самых обсуждаемых тем для сплетников. О моей семье было известно очень мало. Мать появлялась в школе очень редко, об отце не было никаких сведений, а бабушку многие знали, как сумасшедшую старуху.

А после выхода новых частей фильма Сумерки меня и вовсе стали считать вампиром. Организовалась даже группка энтузиастов, что хотели доказать это и потому следили за мной. Я чувствовал их пристальные взгляды за ланчем, в коридорах, на уроках. Они словно ждали, что я выкину что-то эдакое. Но я не давал и шанса поймать меня на чём-то странном. Им надоело это меньше чем за месяц.

Несмотря на все страсти, в этой школе было намного спокойнее, чем в младшей. После переезда события тех лет смешались в неясный обидный комок. В основном, надо мной смеялись из-за широких бровей и того, что мой отец – пьяница. Каждый поход в школу давался с трудом, но…дома было не лучше.

Я утешал себя тем, что просто ответил Ванде так же, как она ответила мне когда-то и это сглаживало боль от того, что за некоторые собственные проступки у меня не было даже шанса извиниться. В конце концов, сейчас у меня остался лишь я один. Особенно сильно это осознание ударило по мне когда погиб Макбет.