Одной из слабостей Эми была ее мечта «вращаться в лучшем обществе», хотя она не вполне ясно представляла себе, что это такое. Деньги, высокое общественное положение, модные знания и умения и, конечно, элегантные манеры имели в ее глазах огромную ценность, и она стремилась встречаться именно с теми людьми, кто обладал такими достоинствами; при этом она часто ошибалась, принимая ложное за истинное и восхищаясь тем, что вовсе не было ее восхищения достойно. Никогда не забывая о том, что она хорошего происхождения, Эми старалась развить в себе аристократические чувства и вкусы, чтобы, если возникнет возможность, она могла быть готова занять подобающее место, которого теперь из-за бедности оказалась лишена.
«Миледи», как прозвали ее подруги, искренне желала быть настоящей леди, а в душе такою и была, но ей предстояло еще понять, что деньгами утонченной натуры не купишь, что высокий ранг не всегда придает благородство и что истинная воспитанность всегда проявляется вопреки внешним недостаткам.
Однажды, войдя в гостиную с очень серьезным видом, Эми произнесла:
– Хочу попросить вас об одолжении, мама.
– Да, девочка моя, о каком? – отвечала ее мама, в глазах которой эта стройная юная леди по-прежнему оставалась ее «малышкой».
– Занятия моего художественного класса на следующей неделе заканчиваются, и перед тем, как девочки разъедутся на лето, я хочу пригласить их сюда, к нам, на целый день. Им ужасно хочется посмотреть на нашу реку, сделать наброски сломанного моста и срисовать кое-какие вещицы, которые им очень понравились в моем альбоме. Они всячески проявляли свое доброе отношение ко мне, и я им благодарна за это, ведь они все богаты, а я понимаю, что я-то бедна, но никто из них никогда не дал мне почувствовать эту разницу.
– С какой стати они стали бы так делать? – Миссис Марч задала свой вопрос с тем видом, какой ее дочери называли «вид Марии-Терезии»*.
– Вы не хуже меня знаете, что очень многие, почти все, именно так и делают, поэтому не надо топорщить перышки, словно наша любимая курочка-наседка, когда ее цыпляток клюют птички понаряднее. Вы же помните, маменька, что гадкий утенок превратился в прекрасного лебедя! – И Эми улыбнулась без всякой горечи, ведь у нее был счастливый характер, известная сила духа и сердце, полное надежд.
Миссис Марч рассмеялась и пригладила встопорщившуюся материнскую гордость, спросив:
– Так что у тебя за планы, мой прекрасный лебедь?
– Мне хотелось бы пригласить девочек на ланч на следующей неделе, взять их проехаться в коляске по тем местам, которые они желают увидеть, и устроить небольшой художнический праздник на открытом воздухе.
– Это представляется мне вполне выполнимым. Что бы ты хотела для ланча? Торт, сэндвичи, фрукты и кофе – это, пожалуй, все, что будет необходимо?
– О нет, нет! У нас должны быть холодный язык и холодный цыпленок, французский шоколад и, кроме того, мороженое. Девочки к этому привыкли, и я хочу, чтобы мой ланч был элегантным и таким, как полагается, хоть я и зарабатываю себе на жизнь самостоятельно.
– И сколько же таких юных леди в твоем классе? – спросила миссис Марч. Вид у нее при этом сделался довольно озабоченным.
– В нашем классе их двенадцать, а то и четырнадцать, но, полагаю, они явятся не все.
– Святые Небеса! Да тебе понадобится нанять целый омнибус, чтобы их на прогулку вывезти!
– Ну что вы, мама! Как вам в голову могло прийти такое? Их, скорее всего, будет шесть или восемь, так что я найму открытую коляску и одолжу у мистера Лоренса шар-банан (так Ханна называла шарабан)*.
