– Разве ты заблудился?
– Да. Я пошел с Митькой… но ты не знаешь Митьки – Аксиньиного приемыша… так вот, я с ним, с Сережей и Юркой пошел в лес и…
– Довольно! – прервала его странная девочка, – ты и твои братья пошли в лес… А слепая Лидочка осталась дома с нянюшкой… Юрик и Сережа влезли на дерево, а ты с Митькой убежал рвать цветы, потом ты поссорился с Митькой. Он говорил, что леший существует, а ты спорил, что нет. Митька разозлился и убежал, бросив тебя одного…
– Ай-ай ай! Как ты все это знаешь? Или ты в самом деле фея?
– А ты думал – нет? Я еще больше знаю. Завтра вы все пойдете осматривать княжеский дом с вашим папой, правда?
– Правда! – произнес все более и более изумлявшийся Бобка.
– Вот видишь! – торжествуя, проговорила девочка. – Я все знаю, потому что я – фея! А хочешь увидеть меня там?
– Хочу!
– Но только, чур, никому об этом ни слова! Я хочу показаться лишь одному тебе. Твои братья – большие, шумливые мальчики, а лесные феи не любят шума. И я не люблю шалунов. Ты мне нравишься, и я охотно поиграла бы с тобою, но в лесу уже начинает смеркаться. Слышишь детские голоса? Это ищут тебя твои братья! Смотри, ни слова не говори о том, что ты меня видел. А то я рассержусь, а феи становятся опасными, когда сердятся. Завтра ты войди один, непременно один, слышишь? – в портретную, что находится в мезонине княжеского дома, и там ты увидишь не меня, а мой портрет или картину, на которой я буду изображена. Понял?
– А разве с фей рисуют портреты? – недоумевающе спросил Бобка.
– Значит, рисуют… Много будешь знать – скоро состаришься! – сердито оборвала мальчугана строгая фея. – Ну, прощай же, и никому ни слова о нашей встрече. Слышишь? – тебя зовут. – И она снова исчезла в чаще ельника.
– Бобка! Бобка! Барчук! Где вы? – раздавалось на разные голоса по лесу.
И вскоре Бобка был окружен приказчиком Андроном, кучером Степаном, Сережей и Юриком.
– Ну, и испугали же вы нас, барчук, – говорил сердитым голосом приказчик. – Барин весь дом вверх дном поставили, вас искавши. А барышня так беспокоились, что ей даже нехорошо сделалось, и в постельку уложить пришлось. Как старшие барчата пришли одни к ужину и сказали, что вы потерялись в лесу, так они как заплачут, так-то горько да жалобно. Даже и меня, глядя на них, слеза прошибла.
– Что же это? Да разве я… – начал было оправдываться Бобка.
– Молчи уж! – сердито прикрикнул на него Юрик. – Наделал суматоху, а потом и плачется, как девчонка… Видеть тебя не могу, убирайся!
И он сердито оттолкнул от себя действительно всхлипывавшего Бобку.
– И от меня уйди! – вторил Юрику и Сережа, из-за тебя только папа на нас рассердился, негодный мальчишка!
Бобка был сконфужен.
Но слезы его и смущение как-то разом пропали, как только он вспомнил о маленькой фее, явившейся ему в лесу.
«Фея или не фея?» – раздумывал Бобка, чинно выступая под караулом братьев и прислуги по дороге к дому. С одной стороны, он знал, что феи существуют только в сказке, а с другой – странная девочка так подробно рассказала ему все про него самого и его братьев, что подобное не могла знать ни одна обыкновенная девочка.
Если бы Бобка мог надеть шапку-невидимку и проследить в ней за убежавшим от него в лесу Митькой, то он увидел бы, что после их ссоры его босоногий приятель побежал не на хутор, а в лесной домик к Мае, к которой являлся ежедневно с рассказами про них, хуторских барчат. Выслушав Митьку, Мая побежала в чащу, где находился маленький Бобка, и перед ним, как прежде перед его сестрой Лидочкой, разыграла из себя фею.
