Она вздохнула.
Нет, любовь была взаимной, а подкрепленная радужными перспективами обоюдной выгоды – все-таки проснулась в сестрице гномья кровь – и вовсе, можно сказать, неземной. Эрик дарил браслеты. И этот, с бусинками, тоже. В трактир водил. И матушке представил.
Вот тут-то и случилась… неприятность.
Матушка у Эрика была из рода старого, почтенного, а потому Грете не обрадовалась.
- Она… назвала меня полукровкой…
- Ты и есть полукровка, - я погладила широкий лист малины. – Даже четвертькровка… хотя так не говорят.
- Безродной… и вообще…
Именно тогда в Гретину светлую голову пришла чудеснейшая мысль отыскать папочку. А что, имя она знала, остальное же оказалось не так сложно.
- Понимаешь… она нас ждет… в гости… и если… если ей не понравится, то она не разрешит Эрику сделать мне предложение…
Я вздохнула.
Интересно, сказать Грете, что, даже будь она дочерью Подгорного короля, вряд ли бы понравилась будущей свекрови. Уж не знаю, почему, но чувствовала я это ясно. А еще чувствовала, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет. Но Грета уставилась на меня и, шмыгнув носом, добавила:
- Тебе хорошо… у тебя целый эльф имеется.
Эльф имелся.
И вполне даже целый, хотя местами и погрызенный. Он по-прежнему появлялся ближе к ночи, устраиваясь в беседке, и мы пили чай.
Пили и молчали.
Порой говорили, но о вещах каких-то посторонних, к высоким материям отношения не имеющим. Он приносил эклеры и сахарные трубочки, а я заваривала Гретины сборы.
Нам было хорошо.
Мне во всяком случае. А Эль… как-то притащил большой справочник нежити. И еще подробную карту провинции, которую я повесила на стене в спальне. Были булавки с разноцветными камнями. И споры шепотом о том, стоит ли нападение свирдлов на рыбацкую деревушку считать особым происшествием.
Я знаю, он обращался в гильдию с запросами, но…
С гильдией у меня сложные отношения.
И у эльфов тоже.
Как бы то ни было, но прошедшие месяцы выдались на редкость спокойными, и это должно было насторожить.
- Ты же пойдешь? – робко поинтересовалась Грета.
А я вздохнула.
Пойду.
Куда ж я денусь. Вот интересно, должна ли я знакомить Гретиного папеньку со своим женихом, с учетом, что папенька, как по мне, личность пресомнительного достоинства, а жених и вовсе подставной?
Эль явился после заката, и малина зашелестела, приветствуя кормильца. Побеги стлались, листья сворачивались, выпрашивая сушеное мясо, которое Эль носил в кулечке.
- А что с ней зимою будет? – поинтересовался он, пытаясь отцепить особо наглый побег от рукава куртки.
- Понятия не имею. Уснет.
Зимой весь наш двор засыпало снегом. Порой он добирался до окон и выше их, и тогда в доме становилось не только холодно и сыро, но еще и темно.
На меня воззарились с немым упреком.
- Да она живучая, - попыталась оправдаться я, а Эль вздохнул и произнес:
- Если ты не возражаешь, я укрою ее. Иногда случаются морозы, а розоцветные к ним весьма чувствительны…
И малина поспешно закачалась, всем видом своим притворяясь чувствительною и вообще показывая крайнюю трепетность натуры. Я же пожала плечами: если ему хочется, то пускай укрывает.
Эль же протянул мне коробочку и спросил:
- Что случилось?
- Ничего. Нет, действительно ничего такого… Грета вот замуж собралась, - я поставила коробочку на лавку и посмотрела на дом. На кухне хозяйничала сестрица, и не то, чтобы мне было неприятно, просто…
Просто, глядя на тех двоих, которые вдруг и сразу нашли общий язык, будто не было ни побега, ни предательства, ни пропущенных лет, я чувствовала себя лишней.
