Пока Зоря поочередно помогала детворе то с рисованием, то с уборкой, Макар почувствовал себя явно лишним на этом празднике жизни и труда. Вожатый, решив, что у Зарины и так всё под контролем, молча ушел в свою комнату и тихо прикрыл за собой дверь, не веря своему скромному счастью.
У него наконец-то выдалась спокойная минутка для сна.
– Эй, Макар, ты ужин проспал. Мака-а-а-р…
– Валера… Будь ты проклят, а – проскрипел вожатый, утыкаясь заспанным лицом в подушку. – Когда ж ты уже отстанешь от меня? Вражина…
– Хех – усмехнулся сосед, приняв слова Мака за шутку. – А мы, представляешь, только перед самым ужином закончили с ними эти наши мини-мероприятия. Я и не думал, что дети смогут столько высидеть. Хотя под конец мы уже просто общались, но даже это было здорово…
– Да-да, молодцы. Поздравляю. Очень интересно… – буркнул Мак, потирая слипшиеся глаза. – Я чё – реально ужин пропустил?
– Да. А тебя разве Зоря не будила?
– Как видишь – грубо ответил Макар, хоть и понимал, что в сложившейся ситуации он всецело виноват сам.
– Так ты еще можешь успеть в столовую. Ваш отряд не пришел еще.
Ничего не отвечая, Макар залез в сланцы и покинул вожатскую, не желая еще раз наблюдать за тем, как Валера воркует со своими муравьями. Оказалось, что седьмой отряд действительно еще не вернулся в корпус, однако и бежать в столовую, чтобы наскоро набить живот, вожатый не имел никакого желания.
Глаз Мака зацепился за кипу рисунков, разложенных на столе для поделок. Подойдя поближе, он различил цветные образы зданий, фигуры пионеров и их вожатых. Рисунки были разной степени качества – от аккуратных и красивых, до нелепых и кривых. Пионеры изображали в основном себя и свой отряд, но разглядев почти каждый рисунок, Макар понял, что ни на одном из них не присутствует его собственная персона. Зоря красовалась почти на каждом листе изрисованной бумаги, а вот ее напарника, казалось, словно и не существовало в природе.
Но почему?
Макар терпеть не мог это идиотское чувство обиды, которое сейчас принялось заполнять его сонную голову. Ему было откровенно плевать на детей и Зорю, “Ювенту” и всё, что связано с этим лагерем. Какая вообще разница, намалевал ли Макара кто-то из пионеров на своих рисунках, или нет? Тем более это должно было быть неважно для человека, который ежедневно хотел уехать из лагеря, желая навсегда забыть это треклятое место.
Но тогда с какой стати ему было так обидно? С чего вдруг? Ответов на возникшие у вожатого вопросы не находилось, а подыскивать мозгоправа для этого дела было как-то не с руки.
“И чё мне с этим делать?” – вертелся неуютный вопрос в мыслях у Мака. – “Этого мне еще не хватало… Идиот ты вонючий, Макар. Ты ж и так весь, как на иголках. А тут нашел из-за чего париться. Не страдай херней – яйца в кулак и будь мужиком!”.
Однако, несмотря на все внутренние мудрые и здравые рассуждения, его рука сама потянулась сначала к одному из фломастеров, брошенных на столе, а затем и к ближайшему рисунку, на котором не нашлось место Макару. За несколько секунд он нацарапал на бумаге свое кривое изображение, состоящее их кружочка и палочек, после чего демонстративно прилепил “исправленный” рисунок в отрядный уголок, на который пристально смотрел еще несколько секунд. Потом, не совсем удовлетворенный результатом, вожатый решил дописать над рисованным уродцем еще и свое имя, чтобы спутать его с кем-то другим было уже невозможно.
