Южная сторона - страница 6

Я поприветствовал их, после чего побежал за домашкой. Она была прежде всего. Сначала домашка, потом всё остальное. Как будто это важно. В школе мы изучали кучу предметов, которые я ненавидел. Мне всегда нравилось писать, но никак не решать примеры по алгебре, в которых цифры использовались только для обозначения степени. Всё остальное – буквы – тёмный лес. Благо, в начальной школе не было ничего, что я бы не понимал. Всё просто: умножение столбиком, спряжения глаголов, стихи. Я принёс тетради с наспех сделанными записями маме. В основном она проверяла всё, что я делал. Папа старательно делал вид, что меня не существует. Как только мама взяла в руки мою тетрадь, зазвонил телефон. Кто бы это ни был, я тут же его возненавидел.

–Яо, посмотри его домашку, дорогой, – протараторила она, после чего ответила на звонок.

Я стоял в гостиной. Сейчас из их с мамой спальни должен был выйти папа, но он не спешил. Мы оба молились, чтобы мама поскорее закончила говорить по телефону. Прошло несколько минут. Надежда угасла. Тогда отец, переодевшись в домашнее, вышел и забрал из моих рук тетради, которые я держал всё это время. Он сел на диван, открыл тетрадь по математике, пробежался глазами по последней записи, закрыл, бросил рядом с собой. Он проделал подобное с остальными тетрадками и, когда все они неаккуратной стопкой лежали на диване около его коленки, встал. Он даже не посмотрел на меня. Просто ушёл шариться на кухне в поисках еды. Я старался сделать уроки как можно быстрее и допустил пару ошибок. Несколько слов были перечёркнуты. Папа наверняка это заметил, но не подал виду. Я, как дурак, стоял посреди гостиной всё это время. Было сложно заглушать ту грусть, которая охватывала меня каждый раз, когда я осознавал его отношение ко мне. Собравшись с мыслями, я быстро собрал тетради и унёс их в свою комнату. Через пол часа я услышал мамино громкое «За стол!». Каждодневная пытка. Иногда папа приходил домой под ночь, и мы с мамой ужинали вдвоём. Но сегодня не такой день. Я спустился на кухню. Кухня, гостиная и спальня родителей были на первом этаже, а моя комната – на втором. Отдельно. Когда я сел за стол, мама положила мне запечённую грудку с рисом. Она вкусно готовила, но я не мог наслаждаться едой в такой обстановке. Хотелось раствориться в воздухе и посмотреть на реакцию родителей. Они были бы невероятно рады, что их обуза исчезла. Но я продолжал жить им назло. После того, как я запихал в себя всю еду, я встал, сказал спасибо, убрал за собой и ушёл в комнату. У меня в запасе было множество способов провести вечер: от простого лежания на кровати со взглядом в никуда до попыток наконец-то освоить стойку на руках.

По вечерам я часто видел, как родители вместе смотрят телевизор. У меня никогда не хватало смелости подойти и попроситься посидеть вместе с ними. А они, в свою очередь, никогда меня не звали.

Они не ругались, по крайней мере, при мне. Они умело скрывали от меня всё, что касается их жизни. Я даже не был уверен, любят ли они друг друга, ведь при мне они почти не разговаривали. Только когда я был где-то далеко, когда не мог их слышать, они позволяли себе общаться. На тот момент я не помнил, когда отец последний раз говорил со мной. Думаете, сейчас будет часть, где я собрался с мыслями и решился подойти к ним с просьбой вместе провести вечер? Нет. Я был дико голоден. Я решил, что пусть меня поймают и накажут, но я должен попробовать пробраться на кухню и стащить оттуда пару булочек. Попросить? Нет. Я «потерплю, ничего со мной не станет», к тому же, мы только что поели. Только это было бесполезно. Еда, которую я ел с ними за одним столом, не приносила мне чувство сытости. Я вообще не был уверен, переваривается она или просто где-то скапливается.