Помню, как по дороге на дачу меня накрыло: сначала Алена увидит пугало, на котором в ту ночь был лифчик и берет Красовской, потом войдет в дом и все вспомнит.
Но этого не произошло.
Алена спокойно ходила по дому и улыбалась со словами: «наконец-то он снова в нашем распоряжении!»
Я очень надеюсь, что она никогда не вспомнит, что видела в ту ночь.
Потому что сейчас мне нечего предъявить ей в свое оправдание...
Меня не покидает чувство, что я в чем-то очень сильно провинился перед богом. Только все стало налаживаться: вопрос с фотками был закрыт, я получил запись разговора с Красовской, которая подтверждала подставу, и на тебе — мой мобильник в тот же вечер канул в ванну, наполненную водой.
Всего-то нагнулся, чтобы достать пробку и телефон выскользнул из нагрудного кармана рубашки.
В итоге у меня теперь нет ни записи, ни самой Красовской, которая снова поругалась с Беловым, свалила жить на Бали, и удалила свои аккаунты из всех соцсетей.
И хрен знает, смогу ли я найти ее в тот момент, когда она мне понадобится...
Я не раз порывался рассказать Алене обо всем по порядку. Сначала мне тупо не хватало духу, но, когда каждый квадратный сантиметр моего мозга покрылся плотным слоем угрызений совести, и я созрел во всем ей сознаться, Алена забеременела.
И разговор пришлось отложить в долгий ящик.
Я не хочу, чтобы она испытывала стресс во время беременности. Даже если она мне поверит, простит за то, что я впустил в дом Красовскую, и за то, что отчасти по моей вине она попала в аварию, я на сто процентов уверен: без последствий все равно не обойдется. Алена будет думать обо всем случившемся и не спать ночами. Я знаю ее.
«А что, если она вспомнит обо всем сама?» - снова терзаю себя этой мыслью.
Ладно, я снова загоняюсь.
Есть целый ряд примеров, когда после травмы к людям не возвращается память до конца жизни. Надеюсь, и моя жена не вспомнит, что произошло за несколько минут до аварии.
По крайней мере, пока она носит под сердцем нашего ребенка...
15. Глава 15
Алена
Беременность — то еще испытание для организма.
Первый триместр я мучалась с жутчайшим токсикозом, с четвертого месяца меня одолела изжога, а сейчас — уже на шестом месяце беременности я стала наркоманом.
Да-да, самым настоящим сладкозависимым наркоманом, который ни дня не проживёт без пироженки или шоколадного батончика.
А ведь раньше, проходя мимо отдела с кондитерскими изделиями я даже не поворачивая голову в их сторону.
Ну, капкейки и капкейки, чизкейки и чизкейки, подумаешь.
А теперь при виде пироженок мой «беременный мозг» выдает такие перлы, что мама не горюй: густой крем-чиз, влажный бисквит, пропитанный малиновым сиропом, свежие ягодки, м-м-м. А за шоколадные маффины я вообще готова душу продать!
Уже не раз отдавала себе приказ: «никаких сладостей, Алена! Иначе разнесет так, что после родов пропишешься в спортзале».
«Угу…» — вздыхаю я и протягиваю Регине блюдце, чтобы она положила на него второй кусочек клубничного торта.
— И почему ты не стала кондитером? — спрашиваю подругу. — Твои тортики точно разлетались бы на ура.
— Вот еще! — Регина косится на играющего с детьми мужа и шепчет: — И так посадила его на диетую. Знаешь сколько времени приходится стоять у плиты, чтобы прокормить эти девяносто три килограмма? Какие тут могут быть еще тортики?
— И то правда, — соглашаюсь я, обернувшись на Степу.
Он и в универе выделялся своим высоким ростом и плотным телосложением, а сейчас так вообще раздобрел. Что совсем не удивительно, с такой-то хозяюшкой.
